И она не подводит! Пару раз  предпринимает героические попытки вернуться на «сцену», однако с каждым разом она выглядит все хуже и хуже. Бледность на лице сменяется зеленоватым оттенком, и Никотинка  снова ныряет в туалет. Папенька, как встревоженная наседка, топчется там же и без конца задает один и тот же вопрос: «Никуша! Детка, как ты?» Хотя ответ и так очевиден.

Как очевидно и то, что запланированное шокирование почтенной публики сорвалось.

     - Матвей, я не могу, - едва слышно простонала Никотинка из-за двери. Понятное дело, даже самый страстный любитель оперы не сможет наслаждаться высочайшим искусством, когда все мысли крутятся вокруг унитаза. Не говоря уже о той, которая связывает посещение Большого исключительно с болезненным желанием «соответствовать».

     Не скажу, что я сам великий ценитель оперы. Нет. Я просто люблю искусство, как люблю и все красивое, захватывающее дух. В балете восхищаюсь потрясающим владением телом, грацией, красотой движений. Мне даже не нужно либретто – просто смотрю и наслаждаюсь. Точно так же меня привлекает спорт – с эстетической точки зрения. Опера, концерты – услада слуха, возможность получить заряд энергии от исполнителей. Они ведь выкладываются по полной, и это не может не бодрить.

     Мои выходы в театр были обычно с мамой. Редко присоединялся Матвей Тимофеевич. Иногда я ходил с какой-нибудь подружкой. И видеть сейчас, как папенька молодым павианом вертится вокруг Никотинки и собирается вывести ее в свет, было невыносимо. Сказать больше – бесило.

      Определенно, мозги родителя съехали набекрень, и он торопится показать ее людям, чтобы отрезать себе пути к отступлению. Но Вселенная сейчас дала хорошенький пинок под зад его намерениям.

      - Давай сейчас таблеточки принесу, ты же так хотела на оперу! – Папенька, всю жизнь добивавшийся поставленных целей, никак не мог смириться с тем, что все пошло не так, как он хотел.

     - Пап, ты давно с диареей не застревал в туалете? Не знаешь, что человеку свет не мил в этот момент? – отвлекаю его внимание на себя. И на него словно озарение снисходит.

     - Ну, возьми какую-нибудь знакомую и сходи сам, - огрызается раздосадованный родитель. – Билеты дорого стоят, жалко если пропадут.

16. Глава 16

     Идея сверкнула молнией в голове. Сейчас я покажу папеньке, как смотрелся бы его выход в свет в плане социального одобрения.

    - Анюта! Ты в театре была когда-нибудь?

     Девушка вздрагивает от неожиданности, и я даже сквозь ее очки вижу изумление. Несколько секунд она ошарашенно хлопает ресницами и, наконец, оживает.

   - Была. Один раз. В ТЮЗе , в Костроме «Красную шапочку» давали.

    - Ань, ты чудо! Не представляешь, что такое театр, а используешь лексику театральных старожилов, нафталиновых старушек с фиолетовыми волосами и уймой побрякушек на себе, - от слов Анюты я опять почувствовал, что у меня порхают на душе какие –то легкие мотыльки, настойчиво изгоняя из нее своими крылышками горечь и злость. – Тогда решено.

      Я посмотрел на часы – до начала час двадцать минут. При самых оптимистичных прогнозах, до театра мы можем доехать за час. Значит на сборы не более двадцати минут.

     - Так, Анна, собирайся, мы едем в театр! Ровно в восемнадцать ноль- ноль ты стоишь на этом же месте – полностью готовая. Время пошло.

     Папенька, услышавший наш диалог, попытался силой взгляда превратить меня в угольки.

    - Тимофей, Анна наша домработница, ты забыл? – угрожающий акцент был сделан на слове «домработница» и ясно показывал, что при всей его демократичности – мухи отдельно – колеты отдельно. – И у нее есть обязанности по дому. – Продолжает буравить меня глазами.