– Макс.

– Вы знали его, ведь так? Откуда? – Она должна была узнать. Ей невыносимо было ничего не ведать о человеке, который утешал ее в горе, в рухнувшем мире.

– Он был моим командиром. Он был выше меня во всех смыслах. Доблестный офицер и джентльмен. Запомните его таким, Верити. И я буду помнить его как благословеннейшего среди всех людей. Ты не веришь мне, маленькая?

Она покачала головой.

Улыбка стала теплее, и он наклонился, чтобы запечатлеть легкий поцелуй на ее лбу.

– Он умер, благословленный ребенком, таким же благородным и верным, как он сам. Ни один человек не может просить больше. Он бы гордился вами, Верити. Точно так же, как вы должны гордиться им.

Лошадь медленно двинулась вперед; Верити повернулась и не стесняясь заплакала на груди Макса. «Он не понимает, не знает, что я сделала. Если бы он знал…»

Постепенно тепло под плащом Макса усыпило Верити, победило кошмарную ночь, и она в мерном покачивании от езды задремала, пробудившись от грез только тогда, когда они добрались до деревни и Макс заговорил:

– Кто заботится о вас? У вас есть семья?

Верити в недоумении огляделась. Они остановились перед гостиницей.

– Простите?

– У кого вы сейчас живете? Я провожу вас до дверей.

– А… – Она попыталась не выдать своих чувств. – Я все еще живу в доме. И… наверное, мой дядя за мной завтра приедет.

Из верхнего окна послышался негромкий голос:

– Это вы, сэр?

Макс поднял голову.

– Хардинг, старина! Сойди, будь добр, и прими лошадь.

– Да, сэр.

Верити стиснула зубы, чтобы сдержать дрожь. Отсюда она могла дойти до дому и одна. Ее спутник спрыгнул с лошади и снял Верити, придержав, когда ее ноги, закоченевшие от холода, подломились под ней.

– Осторожно, – сказал он, поддерживая ее.

Она почти совсем застыла на морозе, но под сердцем ее кто-то разжег согревающий огонь.

Через минуту дверь гостиницы открылась, и маленький человек вышел наружу, неся фонарь.

– Все в порядке, сэр? – И добавил: – А это что за черт?

– Хардинг, это мисс Скотт. Ты можешь обтереть Юпитера, пока я провожу ее до дому?

Хардинг поднял фонарь повыше.

– Мисс Скотт? Вот жалость-то какая, девочка. Вот беда. Он был храбрым человеком. Идите с майором. Боже благослови вас. До встречи, сэр.

– Со мной ничего не случится, – запротестовала Верити. – Вам не следует…

– Не трать слов понапрасну, – посоветовал Макс и подхватил ее на руки. – Я отнесу тебя домой, вот и все.

Легкость, с которой он это сделал, потрясла Верити до того, что она молчала, пока они не добрались до дому, где он аккуратно поставил ее на ноги.

– Ключ? – произнес он.

Горький смех вырвался у Верити.

– Здесь не заперто. Они не оставили ничего, что стоило бы украсть.

Он открыл дверь.

Темнота внутри была кромешная.

– Подождите, – сказала она и осторожно прошла к столу, где нашарила оставленные ею там свечу и огниво.

Ее онемевшие пальцы тщетно боролись с кремнем и сталью. Снова и снова она пыталась высечь искру. Тихий всхлип вырвался у нее – она злилась на свою неуклюжесть. Мгновение спустя кремень и сталь были отобраны у нее нежной, но твердой рукой, и свет вспыхнул, когда искра попала на промасленную ветошь.

– Сходите наверх и принесите сюда сухую одежду.

Она еще не очнулась от дремоты. Моргая в сумрачном мерцающем свете огня, сонно спросила:

– Зачем?

Его голос был очень терпелив.

– Чтобы надеть. Вам нужно переодеться в сухое. И быстро.

Здесь, внизу? Когда он на кухне? Вдруг она проснулась.

– Я… я переоденусь наверху. – Без сомнения, он был совершенно не опасен, но все же… она не может переодеваться здесь, даже если он повернется спиной, завяжет себе глаза и зажмурится.