Я уже тогда болел за «Ласточек» и мои бесцельные прогулки нередко приводили меня на стадион.

«Ласточки» в то время были заведомо более слабой командой (слабостью отдавало уже само название): вечный аутсайдер со скромным бюджетом и без единого звездного имени в составе. Понятно, что и особой популярностью они не пользовались. Даже на матче открытия дальние трибуны за аутфилдом пустовали; я единственный растянулся на них, открыл пиво и стал следить за игрой. Так называемые трибуны за аутфилдом стадиона «Дзингу» в ту пору не имели скамеек – вместо них шел травяной склон. Ясное небо, ледяное пиво, подзабытая за зиму зелень травы, белый мяч, такой отчетливый на зеленом фоне… Лидером нападения «Ласточек» был худой и никому не известный американец по имени Дэйв Хилтон, он шел первым в очереди. Четвертым был Чарли Мануэль, позднее прославившийся как тренер «Кливленд Индианз» и «Филадельфия Филлис» – в те времена мощный и бесстрашный бэттер, прозванный японскими болельщиками «Красным дьяволом».

Первым подающим у команды из Хиросимы был, кажется, Есиро Сотокоба. У «Ласточек» – Такэси Ясуда. Во второй половине первого иннинга Хилтон красиво отбил влево первую же подачу Сотокобы и сделал дабл – успел добежать до второй базы. Над стадионом «Дзингу» повисло эхо сочного щелчка биты по мячу, тут и там раздались россыпи аплодисментов. В этот самый момент – без какой-либо связи с происходящим – я вдруг подумал: «Мне под силу написать роман».

Я до сих пор помню свое тогдашнее ощущение. Точно что-то неспешно спорхнуло с небес прямо в мои подставленные руки. Почему именно в мои – непонятно. Я не понимал этого тогда и не понимаю сейчас. Но какова бы ни была причина, это произошло. Возможно, это стоит назвать чем-то вроде откровения. Может быть, еще лучше подошло бы слово epiphany. Так или иначе это стало поворотным пунктом всей моей жизни. Тот самый момент, когда Дэйв Хилтон зарядил свой красавец-дабл на стадионе «Дзингу».

Матч закончился (помню, что «Ласточки» выиграли), я доехал на поезде до Синдзюку, купил там писчей бумаги и перьевую ручку. Компьютеры и ворд-процессоры тогда еще не вошли в обиход, приходилось выводить иероглиф за иероглифом вручную. Но и в этом было какое-то свежее ощущение. Хорошо помню волнение в груди. Ведь писать ручкой по бумаге я к тому времени совсем отвык.

Свой роман я писал ночами, после работы, за кухонным столом. Кроме этих нескольких часов до рассвета, у меня практически не было свободного времени. В таком режиме примерно за полгода я написал роман «Слушай песню ветра». Когда я заканчивал первый черновик, подошел к концу и бейсбольный сезон. «Ласточки Якулт», опрокинув все прогнозы, выиграли Центральную лигу, а в финале Японской Серии одолели победителей Тихоокеанской лиги, грозных «Ханкю Брейвз». Это воистину был сезон чудес – сердце выпрыгивало из груди.

«Слушай песню ветра» – короткий роман, почти повесть. Тем не менее он отнял у меня много времени и сил. Само собой, сказалась нехватка свободных часов, но основная закавыка была в том, что я понятия не имел, как пишутся романы. Сказать по правде, я зачитывался русскими романами XIX века и лихо закрученными американскими детективами – современной же японской литературы даже в руки не брал. Соответственно, не знал, какого рода романы сейчас читаются в Японии, и не понимал, как вообще можно написать роман на японском языке.

Первые несколько месяцев я писал по схеме «а попробую-ка вот так!» – но, перечитав получившееся, остался не в восторге. Романная форма была соблюдена, но текст получился скучным, души не затрагивал. А если так чувствовал сам автор, то что сказал бы читатель? «Нет у меня таланта романиста», – разочарованно сказал я себе. При обычном раскладе тут бы все и закончилось, но мои ладони еще хранили ощущение того