Когда резиденции остались позади, Хранители двинулись через второй круг поселений, где успели появиться дома, местами двухэтажные, из крепких, добротных бревен, торговые лавки и кузницы. Народ, что обосновался тут, прибыл к Цитадели раньше всех и теперь с гордостью демонстрирует остальным преимущество.

Завидев Хранителей люди почтительно кланяются. Даже гномы, которые расселись на лавке возле таверны, которую зачем-то разместили на поверхности, тоже кивнули.

– Признают, – проговорил Лотер.

– Чего?

Ворг повторил:

– Признают, говорю. Не только гномьего хранителя, который толстый и упитанный Тарнат. А вообще, всех. Это хорошо. Власть нужно уважать. В любой стае важно четкое подчинение, а если его нет – стая погибнет во внутренних драках и склоках.

– Суровые у вас законы, – сказал арбалетчик.

– Не суровее других, – огрызнулся Лотер. – На гоблинов посмотри, у них крашар почти священный. А у людей вообще леший разбери, что творится. Грызетесь друг с другом, хуже псов.

– Ну-ну, – предупредил Теонард. – Не слишком наседай. Я все-таки Глава Совета. Власть, вроде как, имею.

– И ответственность, – добавил полузверь хищно.

Теонард бросил быстрый взгляд на ворга, который время от времени говорит мудрые вещи, что совсем не вяжется с его диким и хищным обликом, и отозвался печально:

– Уж и не рад.

Пару минут шли молча. Когда вышли к кругу, где живут фермеры, которые успели распахать все пригодные участки и засеять кто чем, ворг сказал:

– Я понимаю. На твоих плечах непростая ноша. Но помни, так же, как ты отвечаешь за нас, так же и мы отвечаем за тебя. Сами выбрали. Даже если захочешь смыться – не получится. Будешь главствовать, пока не отпустим.

Он хохотнул во всю звериную глотку так, что куры в ближайшем курятнике послетали с насестов и с кудахтаньем принялись носиться.

Теонард тяжко вздохнул и устремил взгляд к посту, где в окружении амазонок остановился небольшой отряд.

Воины верхом на единорогах цвета первого снега. Все, как на подбор, высокие, кожа белая настолько, что едва не сияет в сумерках, медленно опускающихся на мир. Волосы светлые. Если у Каонэль они серебрятся, как горный ручей, то у этих – словно само солнце.

Каждый закован в доспехи из сияющего металла, на поясах по два меча. Смотрят бесстрастно и свысока. В середине карета, украшенная так вычурно, что удивительно, как добрались в целости, и не попались в руки дорожным разбойникам.

Лотер наклонился к Теонарду и шепнул:

– Из адамантина.

– Что?

– Доспехи, говорю, из адамантина, – пояснил ворг. – Гляди как уставились. Будто все должны им, а они ничего и никому не должны.

По лицу арбалетчика скользнула тень.

– По долгам я мастер, – проговорил он хмуро.

Эльф впереди процессии посмотрел на Теонарда пронзительно синими глазами, голова едва заметно качнулась, что в его исполнении означает вежливый поклон. На несколько секунд повисло молчание, солнечные застыли верхом, в ожидании указаний старшего, а Хранители выжидательно уставились на них.

Наконец командир тихо выдохнул. Вскинув подбородок, с легкостью бабочки спрыгнул с единорога. Тот покосился на него рубиновым глазом, громко фырча и переступая копытами – от Дерева Каонэль тянется сочный аромат травы, а ему, бедному, приходится стоять тут и катать остроухих.

Эльф сделал шаг на встречу Теонарду и произнес:

– Я Белионар, сын главнокомандующего Эолумской армией Мориолина, старший гвардеец отряда солнечных эльфов, обладатель верхнего ранга владения мечем…

Пока эльф перечислял титулы, Лотер снова наклонился к арбалетчику.

– Смотри как распинается, – проговорил он. – Предупреждал же, что начнут выделываться. Может, гоблинов натравим?