– Я не предаю. Ты повела себя глупо, так что расхлебывай все сама.

– Так это твой внук, – я все равно не могу поверить в происходящее, – Ладно для Максима он чужой, но для тебя-то? И куда я пойду, если мне по часам его кормить нужно? Ну какая работа?

– Через компьютер работай. Женщины в декрете так и делают. Вон, у Милы дочка. Целыми днями сидит со своим ребенком и печатает. И ничего.

– Мам, – я Чувствую, как у меня на глазах появляются слезы, – Я не выживу без твоей помощи. Что мне делать? Это и снимать квартиру, и еду покупать, и ребенка ни на минуту не оставить! А у меня только декретные! А это копейки для таких расходов.

Я начинаю рыдать, и в разговор вмешивается отец, который все это время находился в соседней комнате. Он заходит на кухню и тоже садится за стол:

– Мать, ну ты что? Куда она пойдет? Пусть тут живет пока, комната есть…

– А младенец? Ты знаешь как младенцы орут? Или ты уже забыл? И кто будет кормит ее?

– Ну я пойду сторожем в шиномонтажку. Предлагал мне Ваня, вот пойду. Уже лучше будет.

– Ну хорошо, – вздыхает мать, – Если сегодня-завтра устроишься, то так и быть. Но знай, я всех не выкормлю!

На уши подняты все: служба безопасности, мотивированная мною полиция, запуганные сотрудники клиники… Все ищут куда подевалась заветная пробирка. И не дай бог они ее не найдут. Все землю есть будут!

И все равно, несмотря на посылы и угрозы, у меня ощущение что я в каком-то театре абсурда. И как уволить из него клоунов, непонятно.

А между тем с каждым днем мое отчаяние только растет… Что, если расследование зайдет в тупик? Даже если я всех бездельников утоплю в пруду… Для меня-то ничего не изменится.

Следом меня посещает другая мысль: что если выяснится что биоматериал попросту выкинули? Но это совсем странно. Нигде на пробирке не было написано мое имя. Только номер. Это еще нужно постараться чтобы найти меня в базе. В отличие от хранилища туда не только сложно попасть, но и разобраться. К тому же смысла нет. Я же не король какой-нибудь, кому нужно родить наследника! Так что версия с возможными конкурентами сразу отпадает.

Так что вернемся к предварительным данным. Известно что доступ в хранилище имеется у неприлично огромного количества людей! А за восемь лет таких людей накопилось человек сто! В клинике царит бардак. Туда кто угодно, от поломойки до главного врача могут зайти. Дверцы с пробирками не запираются! Замок только на двери в само помещение. Бараны!

Служба безопасности изучает списки тех, у кого когда-либо был ключ. Также просматриваются камеры. Самое сложное сейчас – это сопоставить визит того или иного человека с пометкой в журнале. Мои люди работают и днем, и ночью.

И вот, спустя почти месяц после обнаружения пропажи, мне поступает звонок от главы службы безопасности моего холдинга. Владимир Петрович Соловьев, моя правая рука, который годами работает на меня и ни разу не подводил. Очень серьезный мужик.

– Феликс Эдуардович, звоню по вашему щекотливому делу…

– Говорите, – у меня сейчас совещание, но оно подождет. Извинившись, я выхожу во внутреннюю комнату отдыха. Там никто меня не сможет услышать. Это слишком важно, чтобы ждать час, – У нас появилась подозреваемая.

– Ну слава богу! Кто она и когда украла?

– Сотрудница клиники, – объясняет Владимир, – Пока что результаты предварительные. Поэтому украла она или нет, станет понятно позже. На камерах видно как она открывает шкафчик, где хранился в том числе ваш биоматериал. А потом выходит из помещения, держа в руке что-то завернутое в пакет. Также мы подняли записи камер за тот день… Которые сохранились. Вроде как она ничего никуда не выбрасывала, но это не точно.