Обращаюсь к молодой жене:

— Я для тебя утром оставил запасную связку. Специально, чтобы ты могла выйти, если нужно.

— Ой… — пищит Ксения. — Я не догадалась сюда заглянуть…

— Ну да, ну да, — тяну с усмешкой. — Это ж так удивительно, что запасные ключи висят в ключнице. Почему ты мне не позвонила? Проще было вызвать полицию, да?

— Я… — пищит Ксения и замолкает.

— Все ясно, — чеканит младший лейтенант. — И не стыдно вам, девушка, зря отрывать полицейских от работы? Нам что, по-вашему, в канун праздника нечем заняться?

Вижу, как у Ксении начинают дрожать губы. Еще чуть-чуть, и разрыдается, видно, что сильно перенервничала.

Взгляд у нее какой-то особенный — как у нашкодившего котенка. И отругать охота, и жалко. Последнее чувство сильно перевешивает.

Поворачиваюсь к полицейскому и говорю:

— Товарищ младший лейтенант, девушка не хотела, растерялась, с кем не бывает… Пройдемте, переговорим.

Ободряюще смотрю на Ксению и вывожу полицейских на лестничную клетку.

Извиняюсь перед ними за ее выходку, объясняю, что она моя жена и еще не успела освоиться в квартире.

Через пару минут возвращаюсь в прихожую.

Ксения ждет меня на том же месте, только теперь уже держит в руках свою здоровенную синюю сумку.

— Ты зачем устроила переполох? — спрашиваю, насупив брови. — А если бы они вскрыли дверь?

Про стоимость замены двери умалчиваю, разумеется. Но она ведь не глупая, должна понимать, что это влетело бы мне в копейку.

Видно, она это понимает, поскольку тут же начинает лепетать:

— Я испугалась! Проснулась, тебя нет, дверь заперта… Даже еды нет!

Еда на моей кухне и правда редкий гость, ибо дома ем крайне редко. Но я ведь и об этом позаботился тоже.

— Я ж тебе оставил на еду, вложил деньги в записку.

— Какую такую записку? — спрашивает она, приподняв бровь.

— Пошли, — командую ей.

Веду в гостиную, подхожу вместе с ней к дивану, где она сегодня ночевала.

А записки и правда почему-то нет. Но я же точно помню, как клал листок со вложенной в него пятитысячной купюрой на кофейный столик. Не могла же она исчезнуть.

Может, упала?

Становлюсь на колени, осматриваю пол и вскоре нахожу записку с деньгами под ним.

Действительно упала…

В этот момент чувствую себя ослом.

Представляю себя на месте Ксении — проснулась, дома никого, дверь заперта… В такой ситуации чего только не подумаешь. Мне сразу становится понятно, почему она позвонила в полицию.

Показываю ей деньги, записку с моим телефоном. Я ж, баран, вчера не догадался обменяться с ней номерами, поэтому написал ей свой на листке, с просьбой позвонить, как проснется.

— Ксюш, извини, — пожимаю плечами. — Надо было тебя разбудить перед уходом, не думал, что так получится.

— Да ничего, это ты меня извини, — говорит она тихонько. — Я подумала, вдруг ты маньяк… Я же тебя не знаю.

— Я похож на маньяка? — интересуюсь с усмешкой.

Она качает головой.

А потом делает неуверенный шаг в сторону прихожей, мнет ручку сумки:

— Ну, я пошла?

Шумно вздыхаю. Оно, может, и логично, что после такого ляпа с моей стороны ей хочется уйти. Только вот мне совершенно не хочется, чтобы она уходила.

— Ксюш, а куда ты пойдешь? — спрашиваю, внимательно на нее смотря. — Ты же вчера говорила, что тебе негде жить. Обратно на лавочку?

Она замирает, снова кусает губу, потом наконец отвечает:

— Мои друзья скоро вернутся, пойду в общагу.

— Скоро это когда? — интересуюсь с прищуром.

Что-то мне сомнительно, что студенты ломанутся из родных городов в общагу в новогоднюю ночь.

— Пятого января, — признается она со вздохом. — У нас пятого экзамен.

— То есть через пять дней? — невольно посмеиваюсь. — Ксения, как порядочный муж, я не могу отпустить тебя жить на лавочке, извини.