– Я тебе устрою такие очертания, как только выйду отсюда, что ты забудешь, как ходить.

– Это прозвучало очень двусмысленно, знаешь ли.

Услышав его смешок, я прячу лицо в ладонях.

– Федя, я собираюсь тебя убить.

– Ладно.

– Я серьезно.

– Понимаю. Но какой у меня был выбор? Ты зашла сюда двадцать минут назад и до сих пор не включила воду.

– Такой у меня ритуал, – выдумываю я на ходу.

– Какой? Стоять голышом, глядя на кран?

– Тебе не понять. Этот ритуал только для посвященных.

– Посвященных во что?

– В душевую ритуализацию. – С трудом сдерживая смех, я смотрю на пальцы своих ног и понимаю, что замерзла. – Ты впустил сюда холодный воздух, уходи.

– Прости. Но как долго ты собираешься тут торчать? Я тоже хочу в душ.

– Хотеть не вредно. Выметайся.

– Алиса…

– Выйду через пять минут!

– Хорошо.

Включив слегка теплую воду, я расслабляюсь и в деталях прокручиваю в голове произошедший только что диалог. Улыбаясь, понимаю, что если и стоило с кем-то ехать в такую поездку, то именно с Федей.

Сомневаясь, что уложилась в обещанные пять минут, я возвращаюсь в комнату, готовая извиняться, но номер встречает меня тишиной.

– Ты придуриваешься или правда спишь? – спрашиваю я на всякий случай шепотом. Федя на мой вопрос никак не реагирует – продолжает лежать с закрытыми глазами, обнимая подушку. Я проспала большую часть поездки в поезде, но каждый раз, когда я пробуждалась, Федя бодрствовал. Смотрел в окно, читал какую-то книгу со странным названием, общался с соседями по купе, иногда шуршал пакетом, в котором лежала еда. Хотелось бы мне знать, почему он толком не сомкнул глаз, но куда важнее то, что сейчас он наконец-то спит.

Я уже видела его таким – уставшим и спящим – одним холодным ноябрьским вечером. Это был один из тех странных дней, когда ты просыпаешься в дурном настроении, уже чувствуя, какими отстойными будут следующие часы твоей жизни. Все, к чему я прикасалась, отдавало каким-то неприятным душком. Асфальт во дворе моего дома, сидение в машине, дверная ручка кабинета, где меня ждали студенты. Так что, когда во время последней пары аудитория начала наполняться дымом, а из коридора послышались крики, я даже не дрогнула. Схватила огнетушитель, который хранился в кабинете на случай чрезвычайных ситуаций во время химических опытов, и выбежала за дверь. О том, что я рисковала жизнью и вела себя не слишком обдуманно, сказал мне Федя, который приехал ко мне тем же вечером.

– Почему ты тут? – спросила я, выбравшись из машины.

– Из-за пожара. – Он разглядывал меня с таким чрезмерным усердием, что мне стало не по себе.

– Я цела.

– Да, вижу, – пробормотал он, продолжая меня рассматривать.

– Ищешь следы копоти?

– А они есть?

– Кто знает. – Честно говоря, я все еще пребывала в скверном расположении духа и не хотела обсуждать произошедшее, но Федя выглядел таким обеспокоенным, что у меня сжалось сердце. – Я в порядке, не о чем переживать.

– Мне сказали, что очаг возгорания был в кабинете химии.

– Да, но не в моем, а в соседнем.

– Получается, ты была в самом эпицентре пожара? – еще сильнее встревожился он. – А дымом не надышалась?

– Могла бы. – Я не исключала такой вариант, потому что на полном серьезе намеревалась ворваться в помещение, из которого клубами валил дым. – Но нет.

– Хорошо. – Заметно выдохнув, Федя спросил: – Видела интервью, которое дал ваш охранник?

– Тот, что забрал у меня огнетушитель? – нахмурилась я. – Он теперь звезда или что?

– Не звезда, но власти города выразили ему признательность за быстрое реагирование. Подожди, что значит: забрал у тебя огнетушитель?