- Лисенок, - Дан мягко, но строго давит голосом. – В душ. Быстро. Греться. Чистое полотенце, новый халат и тапочки в шкафу в левом углу.

Дан замечает, что я продолжаю топтаться в нерешительности и уверенно припечатывает:

- Лесь, я справлюсь. Правда. Я не наврежу мандаринке. Верь мне.

Я оттаиваю. Киваю, ни капли не сомневаясь в мужчине. Потому что уже ему поверила, когда согласилась поехать в его дом.

Я иду в ванную, раздеваюсь и прямо на пол сбрасываю одежду. Мимоходом бросаю взгляд на себя в зеркало и отшатываюсь. Хорошо, что я надела свитер с высоким горлом, и Дан ничего не заметил.

Урод Гоша оставил на мне свои отметины. Яркие синяки на бедрах и боках от его железной хватки. Засосы на шее и следы его пальцев, как будто он меня душил. Похоже, я была так напугана, что даже не чувствовала, с какой силой он меня сжимал в своих лапах.

Мерзость, от которой я старалась избавиться всю прошлую ночь, снова накатывает на меня, и я спешу зайти в душевую кабинку. Включаю воду погорячее, выдавливаю гель для душа побольше и тру, тру, тру, стараясь отмыться от той грязи, в которую меня с щедростью макнули за прошедшие сутки.

Выхожу из душа, когда кожа на подушечках пальцев сморщивается. Боже, за своими душевными переживаниями я совсем потеряла счет времени! А Дана ведь ждут на работе!

По-быстрому нахожу большой теплый мужской халат и тапочки. Заворачиваюсь в него, потуже завязываю пояс, прячу отметины на шее за распущенными волосами.

Выхожу из ванной и замираю на пороге гостиной, едва сдерживая слезы.

Лёня никогда не оставался с Анюткой. Ни разу не посидел с ней за эти полтора года даже дома. Измотанная готовкой, стиркой, уборкой, капризами ребенка, я с нетерпением ждала возвращения мужа с работы. Чтобы хотя бы по-человечески принять душ и хоть пятнадцать минут побыть наедине с самой собой.

Лёня никогда не отказывал, нет. Отпускал спокойно в ванную. Но уже через четыре, максимум, пять минут настойчиво долбился.

- Олеся, Аня в истерике бьется. Я не знаю, что с ней делать! Выходи!

Я порой даже голову не успевала намылить. Хорошо, если пот и усталость удавалось смыть. Я выскакивала едва ли не с голым задом, чтобы успокоить рыдающую дочь. А вся проблема заключалась в игрушке, до которой Анютка не могла дотянуться. Или в желании попить или поесть.

Когда я выходила, Лёня спокойно, не обращая внимания, что я не успела искупаться, ложился на диван и утыкался в телефон. Якобы по работе. Интересно, что смешного ему присылали сотрудники, что он гоготал на весь дом?..

Разумеется, ни о каком времени для себя и речи не шло. Все мои дела переносились на время, когда Анюта засыпала. Отсюда и хронический недосып и проблемы со здоровьем. А меня еще и упрекнуть могли, если я смела намекнуть мужу, что можно было бы постараться понять проблемы родного ребенка.

- Я не намерен еще и дома потакать чьим-то капризам! - был мне ответ. - Достаточно того, что мне в офисе мозги имеют. Дома я хочу отдыхать! Я устал, если ты не понимаешь!

Понимаю. Конечно же, понимаю. Это только я не имела права на усталость или недовольство. Потому что меня принимали за обслуживающий персонал. А ребенка - за надоедливого домашнего зверька, не более.

И насколько же отличается отношение совершенно незнакомого мужчины…

Дан сидит на полу посреди гостиной, не боясь помять свои явно дорогущие брюки. Анюта, похоже, заставила мужчину притащить сумку с ее игрушками, и сейчас весь пол завален машинками, куклами, конструктором. А еще он нашел ее вещи, и теперь моя дочь переодета в футболочку и лосины вместо кофты и плотных колгот.