У Авроры были проблемы не только с косоплетением, но и вообще с любыми детскими прическами. Обычно этим занималась их няня. Я же балдела от красивых рыжих, слегка вьющихся волос Ульяны и всегда с радостью плела ей колоски или французские косы. 

При девочке мы не стали продолжать разговор, все же речь шла о ее любимом дяде. Через пару часов я поехала домой и решилась заглянуть в почтовый ящик. Там действительно был пакет с документами. 

Брачный контракт, который мы подписали перед свадьбой по настоянию отца Руслана. Я тогда закрыла на это глаза: в конце концов, ничего такого там не было, каждый из нас оставался с тем, что ему принадлежало на момент развода. То есть если посмотреть на все это с практической точки зрения, то мне теперь принадлежала подаренная Русом машина. Но в папке были дополнительные документы, ознакомившись с которыми я опять захотела разреветься.

Востров хотел от меня избавиться. В самом прямом смысле. Тут были документы на собственность. На дом.

Дом в Сочи.

Кто-то мог бы подумать, что это забота такая — мол, будь, Лия, поближе к родителям. Но Рус знал, как я была рада своему поступлению в местный, хоть и не особо престижный институт, потому что не хотела уезжать из Москвы. Я любила свой родной город. И опять же, можно было подумать, что это всего лишь жест доброй воли, без всяких намеков. Но вот незадача, там были еще и документы для оплаты оставшихся лет моего обучения, если я переведусь в одних из институтов Сочи. 

— Нет, ну это уже совсем свинство, — выругалась я. 

Все слезы, которые наворачивались на глаза до этого, испарились вмиг. Мне так сильно захотелось засунуть все это в жопу Руслану. Именно так, как и порекомендовала мне пару дней назад Аврора. 

А потому, выпив чашку травяного чая с успокаивающим эффектом, я пошла готовиться к следующим двум очень важным дням. Завтра мне предстояло вернуться на учебу и не упасть в грязь лицом, как говорится, а послезавтра — заставить Руслана сожрать если не жопой, то ртом эти чертовы бумаги. 

Когда я пришла на пары, поняла, какую ужаснейшую ошибку совершила. Не ту, что я появилась здесь, а ту, что не выходила в сеть все эти дни и игнорировала происходящее. Я не была публичной личностью, сам-то Руслан вел все эти социальные сети из необходимости, но все же меня знали в лицо. И то видео, на котором я сидела на лавке в слезах, быстро попало в сеть… А что попало в глобальную паутину, то осталось там навсегда, как говорится. 

Хотя скандала в итоге не получилось. Паблики перестали мусолить эту тему, и даже ток-шоу на одном из центральных каналов, которое хотело хайпануть на этой теме и пригласило тех самых девушек в студию, не вышло в эфир телеканала. 

А аккаунт Инстаграма той девушки, которая, оказывается, снимала меня себе для сторис, вообще пропал. Ну сам-то аккаунт остался, но вот все ее фотографии и данные из него пропали. Так-то. Всю эту информацию мне рассказала одногруппница, я не относилась к ней ни хорошо, ни плохо, знала, что она не из тех, кто улыбается в глаза, а спиной желает тебе стать нищей и бездомной, но все же делиться своими секретами с ней не собиралась. 

— У папы опять был криз, — сказала я и ни капли не соврала. Просто криз у него был месяц назад, но какая Марине разница? — А я узнала, только когда приехала. В общем, все так сложно, — отмахнулась я и натянуто улыбнулась, взяла ручку и начала ей черкать маленькие чернильные рисунки в углу тетрадного листа. 

— А с мужем — все вот это…

— Мы действительно разводимся, — выдавила из себя улыбку, — Руслан почему-то вдруг решил, что если на весь мир объявит, что мы расстались в хороших отношениях, то это избавит меня от нападок общественности, — последние слова я проговорила громче, чем требовалось. Специально. Пусть я и прожила с Русланом всего чуть больше года, но кое-что успела от него перенять. Хочешь жить — умей вертеться. И сейчас я действительно обезопасила себя от ненужных мне нападок стервятников и стервятниц.