Побыстрее бы все закончилось. В голове уже пульсировал боль от постороннего шума. 

Матвей поднялся со стула и протянул свою ладонь, и было бы странно, если бы я при всех проигнорировала этот жест. За нами, уверена, наблюдали. Аккуратно вложила свою руку в его и поднялась со стула. Матвей разу же переместил ладонь на мою талию и сжал.

— Мы только что приехали, могла бы и потерпеть, — он улыбался одними губами, но тон был далеко не весел — Матвей был зол.

— Это ты только приехал. Пол дня, небось, спал, а я с семи утра на ногах, прошла три собеседования и из-за тебя опоздала на четвёртое. Не ела с утра, пила только воду, так еще и ты со своим браком. Как думаешь, мне очень хочется тут находиться? — прошипела и посмотрела на его профиль.

Матвей уже не улыбался, он был сосредоточен и уверенно шел вперед. Видимо, вежливые улыбки кончались, я его окончательно взбесила. Сейчас как утопит меня в раковине, хоть это и невозможно, но у него по-любому получится. Мы вышли в коридор, и муженек потащил меня по лестнице наверх.

— Матюш, зайчик мой, — оглядываясь, я стала ласково говорить и притягивать свою руку к себе. — Ты меня куда тащишь? Я же просила в уборную…

— Матюш… Зайчик, а что, единороги уже кончались? — сверкнув огнем своих глаз, вновь отвернулся муженек.

Сглотнула. И что ему сказать? Я вообще сейчас о себе переживала. И зайчиком стал у меня он случайно...

— Ну не единорог, а единорожек, а это разные вещи. Да и вообще— то это не обидно, а мило… Скажем, — задумалась, подбирая подходящее слово, чтобы переключить внимание Матвея и расслабить его немного. — Эксклюзивное ласковое прозвище. А то вокруг одни котики, да зайчики. Ой, — споткнулась, каблук противно заскрипел, но, слава богу, не сломался.

Меня подняли, как нашкодившего щенка, и поставили рядом. В плохо освещенном коридоре, друг напротив друга, глаза в глаза. Его руки такие горячие, а взгляд… словно вообще не с этой планеты. Откуда же ты такой взялся? Жила бы я себе дальше в своем коконе и никого не знала. А тут сам Воронов, такой весь из себя, а я при нем себя неадекватно начинаю вести. И сейчас он так близко.

Я заворожённо осматривала его, пыталась принять все, что сейчас происходило. Потому что все это… походило то ли на сказку, то ли на ужастик, но никак не на реальность.

Меня никогда еще не подозревали даже в воровстве.

А тут шантаж…

Боже… может, поинтересоваться, в чем заключался шантаж? А то обвиняют в чем-то, а я не в курсе.

Разве я похожа на ту, которая может обмануть?

Но почему— то молчу. Смотрю на него и начинаю гореть от его взгляда. Спина покрывается испариной, хочется встать под кондиционер, чтобы он остудил мой пыл.

Матвей красивый. Только жутко серьезный и подозрительный.

Медленно перевожу взгляд на его шею — рубашка полностью застегнута — наверное, ему тоже душно сейчас. Нужно расстегнуть ворот его рубашки, может, его напряжение сойдет и он перестанет вот так себя вести.

Я переступаю с ноги на ногу, потому что мои мысли меня не устраивают. С чего это я вообще думаю о том, как будет лучше Матвею?

— Мы долго тут будем стоять? Или уже пойдем?

Но он медлил, всматривался, молчал, но при этом не отпускал из своего стального захвата. Неужели даже сейчас в чем-то подозревал?

— Ой, а я думаю, куда вы делись?! — Мира опять появилась неожиданно.

Я повернула голову, но все равно чувствовала взгляд Матвея на себе. И вот зачем она пошла за нами? Теперь муж мой будет точно меня подозревать и ее. Остаться бы с ним уже наедине и поговорить спокойно без этих всех свидетелей, нервотрепок и пикантных случаев. Я бы все ему объяснила, только вот когда это произойдет? Но нет, этой нужно было следить за нами. Как ж она меня сейчас бесила.