Негусто, негусто.

По коридорам разлилась сигнальная трель. Захлопнув блокнот и пообещав тэйре Веринье, что после обеда вернусь, я понеслась на практику к Шимани.

***

До библиотеки я добралась только в сумерках. Сначала Шимани прицельно огрел меня новыми бытовыми чарами. И вроде пыталась я следить за руками магистра, как советовала Галлея, но только отвернулась…

Исчезательное заклятие, призванное удалять мелкую грязь, копоть и налет с керамической посуды, с азартом прошлось по моему платью. Изрядно изрешетив ткань и напрочь лишив корсаж пуговиц и кружевной отделки. В нескольких местах даже юбка просвечивала!

Не любят меня «бытовые боги».

Чувствуя себя в очередной раз побитой и униженной, я долго упрашивала камеристку заменить поиздержавшийся наряд, но та была непреклонна. Новая форма выдается раз в пять лун.

Потом я выискивала мага-бытовика и умоляла старика вернуть утраченное… Ворча и кряхтя, он кое-как заштопал прорехи в юбке и восстановил кружева, но двух верхних пуговиц по-прежнему не хватало. Как кворг слизнул!

«Не было», – разводил руками маг.

«Были!» – возмущенно сопела я, горюя по пуговицам, улетевшим, видимо, в бездну Междумирья.

Потом был обед, потом – Башелор и два часа нудного конспектирования «Сатарской культуры»… Заваленная самостоятельной работой, Галлея отменила вечернюю прогулку. И я поплелась обратно к книгам.

Как же тебя зовут, сонный эрренский бог?

На регистрационной стойке стоял рядок пустых чашек, слабо пахнущих пряностями. Тэйра Веринья всякий раз заваривала гром в новой посуде, из чего я сделала вывод: у нее с бытовой магией – те же проблемы, что у меня.

– А… вернулись, тэйра Хоул, – сонно промурлыкала женщина и протянула мне брелок Вольгана. – Вы допуск забыли. Кто вас так подрал?

За голубыми стеклами два раза моргнули, намекая, что и прорехи маг заделал не самым старательным образом, и кружево вернул не в те места.

– Ди-и-икие бытовые хэссы, – призналась ей с удрученным вздохом.

Мои книжечки в синих бархатных переплетах ждали на сером диване. Никто не тревожил их спокойной бумажной дремы.

Никто, кроме…

– Оно забыло путь домой, забыло… мм… домой… – мычал кто-то, прохаживаясь за стеллажом.

Кто-то рыжий. Наглый. Высокомерный. И язык бы ему вообще оторвать!

Едва я тяжелым мешком плюхнулась на диван и прикрыла лицо блокнотом, Лаэр перешел на свист. У помощника Вольгана будто артефакт какой в стыдное место встроен, который мое приближение определяет!

Свист то удалялся, то приближался, накатывая волнами, и я невольно начала подпевать. Пакость надоедливая. Прилипчивая, что не отдерешь.

– Тэр Лаэр? Это библиотека! – прошипела Веринья, от возмущения захлебываясь горячим кофе. – Не могли бы вы выйти посвистеть в коридор?

– Не могли бы вы вообще перестать свистеть? – прошипела я на него, приглушая голос шелестом страниц.

– Вам не нравится? – обладатель темно-рыжей косы выбрался на свет и ехидно мне подмигнул. – Обычная песня. В последние дни так и крутится в голове.

Сокрушенный вздох от него – тихое рычание от меня.

– Моя мать говорила, что это… и не песня вовсе. И в целом грязный мотив, – пробурчала я, опуская лицо к блокноту. Прямой взгляд рыжего так и резал, так и распарывал. – Виззарийская культура темна и жестока. Не стоит ее распространять.

– Она стара и величественна. Первозданна, как сама магия. В «черные ритуалы» виззарийцев верят только глупцы и блаженные, – рассмеялся Лаэр, но быстро переметнулся к привычной отчитывающей манере. – А вы, тэйра Хоул, обучаетесь в главной сатарской академии. И не имеете прав на идиотские предрассудки.