— Остановите, пожалуйста, — прошу водителя.

Таксист смотрит в зеркало заднего вида, в ожидании реакции Артёма. Я для него, похоже, не авторитет, да ещё и в нетрезвом состоянии. Сговорились мужики. Но нужно отдать должное лётчику – молча, кивает таксисту. Раздаётся звонкий скрип тормозов, и я выскакиваю на улицу.

Вокруг не души. Пустырь, темень, а ещё обрыв, с которого потрясный вид на реку и лес. В свете луны, всё очень красиво.

Вдыхаю полной грудью ночной воздух с запахом полыни и подхожу к краю обрыва. Таксист, не дожидаясь, уехал. Артём стоит неподалёку. Расставила руки в стороны. Ветерок обдувает моё тело. Присутствует чувство свободы – словно я птица и вот-вот полечу. Хочется спустить накопившийся негатив. Набрав побольше воздуха, без стеснения пою песню Кипелова:

— «Надо мною тишина,
Небо, полное огня.
Свет проходит сквозь меня,
И я свободен вновь…

От зла и от добра.
В моей душе нет больше места для тебя!».

А потом и вовсе ору:

— Все мужики – козлы!

— Надеюсь, тебе полегчало, — хлопая в ладоши, заявляет Артём и идёт ко мне ближе. — Лучше тебе отойти от края обрыва, от греха подальше.

Хочу сказать, что я всё контролирую, но неожиданно рядом послышался громкий вой.

— Волки! — говорю и резко дёргаюсь.

Нога соскальзывает. Удержаться не за что. С громким визгом лечу вниз.

Падение не самое удачное. Болит левая нога в области щиколотки. Вся в пыли, встать не могу. Сижу в яме, заливаясь горючими слезами. А ведь рядом где-то волки. Ну, или собаки. Наверняка злые.

— Неудачница! — подвожу итог.

— Зато поёшь хорошо! — где-то в стороне слышится голос Артёма, который спускается по более пологому участку обрыва.

Ну, хоть кто-то меня не бросает. Только вот почему?

19. Глава 19

Морщусь от света – Артём, включил фонарик на телефоне, освещая путь.

Он останавливается рядом со мной, широко расставив ноги. Задираю голову, чтобы взглянуть на него, но ничего не видно из-за фонарика, направленного на меня. Перед глазами теперь появилось белое бельмо.

— Где болит?

— Душа болит.

— Это всё?

— Ещё нога, — указывая на щиколотку, шмыгаю носом.

Присев на корточки, Артём прикасается к моей ноге. Аккуратно расстёгивает застёжку на сандалии и кладёт на землю. Начиная от колена, до кончиков пальцев, он осторожно прощупывает. Подушечкой большого пальца нажимает на болезненный участок, и я не начинаю шипеть.

— Пошевели пальцами на ноге.

Послушно выполняю.

Затем он сгибает и разгибает стопу и колено.

— Перелома нет. Уже хорошо. Вставай. Будем выбираться.

Перехватив меня крепко за руку, помогает подняться. Держу его за плечо, чтобы не потерять равновесие. На ногу наступать больно. С учётом того что я ещё и без обуви на ноге, совсем печально. Сухая трава и колючки больно впиваются в стопу. На одной ноге, к тому же на каблуке, долго не попрыгаешь. Ещё и в гору.

— Я сама не дойду, — выношу вердикт, но в ответ тишина. – Чего ты молчишь?

— Думаю. Бросить тебя здесь или всё же помочь подбитой лётчице?

Блин, до сих пор думает, что я лётчица. Или он про полёт с обрыва?

Подобрав с земли сандалию, Артём вручает её мне в руки. Шумно вздыхает и подхватывает на руки.

Пытаюсь натянуть платье, чтобы оно прикрывало попу. Я вот-вот сгорю от стыда.

— Не дёргайся.

— Угу, — поддакиваю я, краснея до кончиков ушей.

Хорошо хоть, что сейчас ночь и не видно моего смущения.

Тяжело. Очень тяжело пришлось Артёму забраться в гору со мной на руках. Я бы даже сказала со скрипом. Пару раз он оступался назад, и я сжималась, в страхе, что вновь придётся лететь кубарем вниз, только уже вдвоём.