Включаю музыку на телефоне для настроения и кладу его на стиральную машину. Набираю ванну, ложусь в неё, поджав колени. Давно так не купалась. В основном душ и всё бегом. Будто у меня большая семья и очередь выстраивалась за дверью. А всему виной плотный график, который я на себя взвалила. Возможно, моя коллега Маша права, что сильные женщины не в тренде у мужчин. Молодость пройдёт, а мне вспомнить нечего будет.

Обтираюсь полотенцем. Ладонью провожу по прохладному запотевшему стеклу и смотрю в своё отражение. Щёки на лице спали и от этого голубые глаза смотрятся ещё больше. Мне нравится. Чищу зубы и иду на кухню делать чай.

— Сядь покушай. Я борщ сварила, — настаивает мама.

— Я не голодна. Чайку попить пришла.

— Алён, ты неделю почти ничего не ешь. Это ненормально. Так и до анорексии недалеко. Нужно покушать, через не хочу.

— Мам, ну я же чувствую себя прекрасно. Никакого упадка сил нет, — успокаиваю.

— Тебе так кажется. И если ты хочешь знать моё мнение, то я считаю, что тебе нужно расстаться с Валеркой. Ты много плачешь, находишься в состоянии стресса в последнее время. Ни к чему хорошему ваши отношения не приведут. Я стараюсь не лезть со своими нравоучениями, но мне больно видеть твои заплаканные глаза, — говорит мама и вздыхает.

— Спасибо тебе за это. Всё будет хорошо. Вот, — беру пиалу с клубникой и съедаю пять ягод, — чтоб тебе было спокойнее.

— Разве ж это еда? — возмущается мама, упирая руки в бока.

Ситуацию спасает пришедшая тётя Катя. За всей суетой, сложный для меня разговор с мамой забылся.

Красоту начали наводить с причёски. Вначале мне тётя накрутила красивые локоны, а затем попросила опустить голову вниз и встряхнуть их. Было жалко. Но как мне пояснили, локоны станут пышнее и не будут настолько кукольными. Потом ушёл почти час, чтобы их собрать в высокую, красивую причёску, поскольку с распущенными волосами было идти не вариант – прикрыли бы вырез платья на спине.

Когда дело дошло до макияжа, тёть Катя решила сделать акцент на глазах. Глядя в зеркало, я не узнавала шикарную красотку в отражении – себя новую. Будто я с обложки журнала сошла. Самостоятельно уже накрасила губы помадой с розовинкой и пошла надевать платье. Времени осталось немного до приезда Валеры.

— Срамота-то, какая, — прикрывая рот рукой, заявляет мама, рассматривая моё платье.

Ну, да. Вполне ожидаемо. Платье она видит впервые. Специально его тётя забрала к себе, чтобы маму преждевременно не шокировать.

— Это мода такая, Оль.

— Кошмар. Знаешь Алён, чем больше на девушке надето вещей, тем больший, она вызывает интерес у мужчин. Эдакая загадка. А сейчас ты полностью открыта. Считай всё на виду.

— Оль, прекрати! Очень приличное платье. Попу прикрывает, грудь тоже. Всё отлично. Сейчас людей встречают по одёжке, а не по уму. А для некоторых мужиков ум и вовсе не главное.

— Ой, делайте что хотите, — отмахивается мама и уходит, но ненадолго. Возвратившись, она держит в руках небольшую коробку чёрного цвета. — На вот, надень. Папа твой мне подарил незадолго до смерти.

В груди потяжелело от воспоминаний об отце. Всё, что после него осталось, для меня бесценно. Аккуратно беру коробочку и открываю. В ней лежат серьги – гвоздики с маленькими камушками и тоненькая цепочка с таким же небольшим камушком. Похоже на белое золото.

Тётя, подойдя ко мне со спины, рассматривает содержимое.

— Брюлики. Мелковаты, правда. Мог бы и побольше подарить.

— Тёть Кать! Ну, зачем вы так? Они самые лучшие…

— Потому что папка подарил. Ладно, молчу. Давай помогу надеть. Что-то мы и, правда, не подумали об украшениях. Могли бы в отделе бижутерии купить помассивнее. Кстати, сверкают искусственные камушки нынче, ничуть, не хуже. Прогресс не стоит на месте.