– А что сделали с урядником?

– Тимофей Сиволдаев его зовут. Хороший строевик, но самолюбивый и вспыльчивый – вот и сорвался. С него сняли лычки и оставили в отряде на второй срок.

– Всего-навсего? – удивился питерец.

– Да ты что! Это хуже дисциплинарного батальона. Сменный Памирский отряд потому так и называется, что его состав меняется каждый год. Дольше людей держать нельзя: условия службы очень тяжелые. Так что Сиволдаев пострадал больше меня.

– А тот… Алкок, он успокоился? Подумаешь, протянули разок по хребту.

– Джон Алкок прислал мне вызов. Удар нагайкой от урядника он расценил как оскорбление третьей степени[20], согласно дуэльному кодексу. Местом поединка выбрал Кашгар.

– А ты?

– Как раз в Кашгар меня и перевели с Памира. Я был негласным военным агентом при русском консульстве. Город очень любопытный, тамошний консул является главным резидентом наших секретных служб в Китайском Туркестане. При нем для охраны состоит полусотня казаков. Так повелось издавна, когда консульство нуждалось в охране от их баламутного населения. Полусотня – серьезная сила, ее одной достаточно, чтобы в городе всегда был порядок. Я помогал консулу Колоколову, вел агентов, отвечал за прикрытие. А тут Алкок собственной персоной. Приехал и вызвал меня.

– И что ты?

– Конечно, поднял перчатку. Ты же знаешь: офицер, уклонившийся от дуэли, подлежит отчислению со службы. Есть такой приказ по военному ведомству. Драться я хотел на саблях, потому что слишком хорошо стреляю и уложил бы дурака сходу. А он настаивал на пистолетах. Поскольку оружие выбирает оскорбленная сторона, мы некоторое время объяснялись по этому вопросу – заочно, через секундантов. И пока шло согласование, Алкока срочно отозвали из Кашгара.

– Он испугался?

Разведчик пожал плечами:

– Навряд ли. Мне сказали, что его переместило начальство. В двадцать четыре часа. Узнало про дуэль и приняло меры, чтобы она не состоялась.

– Разумно. А ты сообщил о происшествии по команде?

– Нет. Зачем, если ничего не случилось? В армии порядок такой: зря начальство не беспокой!

– Как думаешь, англичанин в последний момент струсил?

– Кто знает? Может, и струсил. Тогда, согласно дуэльного кодекса, он теряет право на удовлетворение. Но вероятнее, что ему помешали довести дело до конца. В таком случае вызов Джона Алкока сохраняет силу.

– И ты готов снова принять его?

– Конечно. Честно говоря, я жду этого вызова. И рано или поздно получу его.

Алексей Николаевич поежился:

– Бр-р… Холодно тут на ветру, пойдем в поселок.

Кажется, трюк с пароходом удался, и они обманули преследователей. Если, конечно, это были преследователи, а не случайные путники.

Так или иначе, три всадника быстро двигались по старинному тракту вдоль прежней Иртышской линии. Все селения на пути являлись бывшими форштадтами. В них были заметны остатки крепостных сооружений: рвы, валы и редуты. После станицы Осьморыжской берег резко понизился, долина реки существенно расширилась. Они проехали по краю песчаную впадину Кулундинской степи. Дорога тянулась сначала по болоту, а потом по солонцам. Тут Лыкову пришлось нелегко. Он стал сдавать от длительной тряски в седле. А еще эти проклятые солонцы! К концу лета почва на них высыхает, и соляная крошка делается толщиной с аршин. При сильном ветре в небо поднимается соляная буря. Мелкие крупицы забивают нос и рот, кожа зудит, глаза слезятся – невыносимо.

Изменилась и дорога. На тракте все чаще стали попадаться груженые караваны. Неподалеку находилось озеро Коряковское, одно из богатейших соляных озер России. В год там добывали два с половиной миллиона пудов соли. Движение становилось оживленным, чувствовалось приближение большого города. Инородцы гнали вдоль тракта свои стада, крестьяне везли обмолоченный хлеб. Попадались бычники – так здесь называли малороссов за воловьи упряжки. На дороге сделалось шумно и беспокойно, зато в такой толпе легче затеряться. Алексей Николаевич озверел: все тело чесалось, хотелось пойти в баню, отдохнуть в настоящей постели и пересесть с седла в тарантас. Староват он стал уже для многодневных скачек. Наконец впереди показались крыши Павлодара.