– Обязательно. К сожалению, на сегодняшний момент речевые характеристики во многом стерлись. И это понятно: сильно повлияли ТВ, радио, газеты, общее образование в школе. Раньше можно было показать: так говорят в том регионе, а так в этом. Слой приказчиков изъясняется одним образом, прислуга – другим, а барин – третьим. Сейчас грани уже настолько размыты, что разницу между людьми уловить трудно. Хотя все-таки иногда пытаюсь использовать и этот образный ресурс. В романе «Святые грешники» есть глава «Последний ительмен» – жена одного из главных героев там цокает, чокает. Потому что это такой глухой угол, в котором еще сохранились свои ярко выраженные особенности. А если люди живут в большом мире, в Москве, то описать их с речевой стороны труднее. Есть только некоторые вещи, которые отличают. Например, мне иногда говорят: «Видно, что вы с юга России – по фрикативному “г”. В целом же возможностей для использования таких деталей меньше. Хотя я стараюсь. Некоторые даже отмечают, что у моих героев есть стилевое разнообразие языка.

– А какой подход используете в описании обстановки, в которой действуют персонажи?

– Конечно, это тоже особый метод. И если говорить о глубинных вещах, от него и надо идти. Когда я учился писать, брал великие произведения: «Тихий Дон», «Войну и мир» – изучал досконально. И стал понимать секреты мастерства. А еще осознал через себя, через собственный опыт, как человек вообще воспринимает мир.

Вот ты попадаешь в комнату, где находятся чужие люди, или выходишь на улицу. Что тебе первым бросается в глаза? Сначала просто осматриваешься – видишь большой план. Допустим, прибыл на новое место, ступил на трап самолета. Раз – окинул все взглядом: там горы, здесь леса… Потом внимание сужается: ага, а вот аэропорт, в который я захожу. А вот продвинулся дальше по коридорам. Мир становится меньше. А вот теперь стою в очереди и подхожу к таможеннику. Смотрю, какой он. И уже вижу какие-то детали: его одежду, глаза, волосы… Так человек психологически воспринимает обстановку. И я как автор пишу, исходя из этого понимания. А кто меня читает, тоже подсознательно ощущает, что это сходится с тем, как смотрит он сам.

Если же некоторые нынешние литераторы ни с того ни с сего пишут: «Иван Иваныч встал» – читатель должен сам представить, кто такой этот герой, где он живет, как выглядит… Непосильная ноша. Не может рядовой человек взять и с нуля дорисовать все в своем воображении. Задача писателя – растолковать, принести на блюдечке. И тогда можно легко представить то, о чем он рассказывает. Если же такого умения нет, результат соответствующий.

Давайте посмотрим, как мы обычно воспринимаем человека. Первый взгляд – ты смотришь и прикидываешь: он высокий, стройный или наоборот. Потом обращаешь внимание на глаза, лицо. Дальше замечаешь, какая у него одежда. Хотя она сегодня тоже настолько типична – все одинаковые. Тем не менее есть какие-то небольшие детали: один ходит только в фирменных вещах, а другой надевает что попало. Первый до педантичности аккуратен, а второй неряха. И так далее. Это все штрихи, которые характеризуют человека.

– Хотя сейчас понятно, что нельзя делать описания гигантского объема. Это еще один важный момент. Раньше только о внешности героя можно было говорить пять страниц. Если читатель жил в своей деревеньке, ничего не видел, не знал, то ему, конечно, требовалось все расписать: в каком месте разворачивается действие, что это за персонаж, какой у него мундир, какие эполеты… Сегодня мир стал намного шире – человек видит его через телевизор, интернет. И ты как писатель уже должен просто будить в нем его воспоминания. Не навязывать свою длинную картину. Достаточно пары деталей – и он представляет. Потому что уже в принципе должен был видеть таких людей. И такие места.