Настойчивое присутствие поблизости от быка женского образа с распущенными длинными волосами^>♣, почти всегда черными^>♣, выявляет способность символа выражать мощь[46]анимы и, если быть более точным, возможно, ее теневой^>♣ аспект. Воображение часто заменяет быка буйволом, бизоном, бараном, слоном^>♣, словом, животными, обладающими общими характеристиками: силой, весом^>♣, рогами или бивнями, естественной склонностью идти напролом, сметая все на своем пути. Животными, у которых голова^>♣ кажется сросшейся с телом, у которых отсутствует шея^>♣, что вызывает представление о мгновенном действии без размышления. А между тем изучение сновидений показывает, что появление быка, напротив, выдает психологическое состояние, в котором доминируют запреты.

В сновидении окружение быка явно пропитано сексуальностью. Поль Диель[47] интерпретирует образ коня^>♣ как выражение неудержимости желаний, особенно желаний сексуальных. Пегас – белый крылатый^>♣ конь – выражает сублимацию либидо, его превращение в поэтическое вдохновение. Появляясь вместе в примитивных изображениях, бык и конь также являются двумя млекопитающими, которых мифы наделяют крыльями. Крылатый бык и крылатый конь имеют похожие значения. Похожие, но не идентичные. Пегас появляется в качестве доказательства успешной сублимации. Бык в онейроидном мире никогда не выставляет напоказ свои крылья. Он предпочитает отдать их персонажам, которые его окружают. Он одновременно является утверждением стремления к превосходству и неодолимого пристрастия к наиболее естественным желаниям. Сексуальное устремление представляется столь тяжелым[48], что быку в сновидении не дано познать полет ангела^>♣. Символ свидетельствует о дезориентации психики, ослепленной сильными сексуальными желаниями, которые ей не удается ни реализовать, ни эвакуировать посредством сублимации.

Всякий, кто приближается к образу ведьмы, естественно ожидает, что подобный символ будет окружен зловещими декорациями. На ночном^>♣ небе^>♣ деревья будут жестикулировать голыми ветвями, подобно щупальцам. Сова^>♣ поведет за собой находящегося в состоянии ужаса сновидящего в чащу леса^>♣ к секретному логовищу с котлами и ретортами. И там очень старая^>♣ и страшная женщина с клювообразным носом и подбородком, сжимая беззубый рот^>♣, будет колдовать над приготовлением устрашающего приворотного зелья.

На сцене сновидения ведьма играет двойную роль. Под ярким светом прожекторов она воплощает отношение к негативному материнскому образу. Она без устали повторяет роль, созданную автором Белоснежки^>♣, в которой значительное место занимают волнения пубертатного перехода к сексуальной зрелости. В этих сценах, где присутствует старуха-волшебница[49], также обнаруживается настолько значительное и открытое вмешательство матери^>♣ сновидящего или сновидящей, так много упоминаний о детстве, так много сексуальных ассоциаций, что невозможно избежать этой первичной интерпретации символа, поэтому интерпретатор должен внимательно к ней отнестись. Однако с его стороны было бы упущением ограничить этим свой анализ. Ему следует несколько приглушить слишком сильный свет на сцене. Тогда он лучше увидит теневую^>♣ часть ведьмы, играющей одну из наиболее важных ролей. Одним широким и мощным жестом она объединяет гномов[50], глубинные силы[51] земли и небесных^>♣ духов. Это единение земного и божественного – символ реабилитации инстинктивного начала и единства живого существа – представляет собой путь, подготавливаемый появлением воображаемой ведьмы, которая приглашает сновидящего следовать за ней.