Но в то же время письма Пушкина написаны «средним» и «низким стилем», и этот стиль приближается к нашей разговорной речи. Вот что, к примеру, пишет юный Пушкин в 1816 году, на последнем курсе лицея, Павлу Андреевичу Вяземскому:
«КНЯЗЬ ПЕТР АНДРЕЕВИЧ,
ПРИЗНАЮСЬ, ЧТО ОДНА ТОЛЬКО НАДЕЖДА ПОЛУЧИТЬ ИЗ МОСКВЫ РУССКИЕ СТИХИ ШАПЕЛЯ И БУАЛО МОГЛА ПОБЕДИТЬ БЛАГОСЛОВЕННУЮ МОЮ ЛЕНОСТЬ. ТАК И БЫТЬ; УЖ НЕ ПЕНЯЙТЕ, ЕСЛИ ПИСЬМО МОЕ ЗАСТАВИТ ЗЕВАТЬ ВАШЕ ПИИТИЧЕСКОЕ СИЯТЕЛЬСТВО; САМИ ВИНОВАТЫ; ЗАЧЕМ ДРАЗНИТЬ БЫЛО НЕСЧАСТНОГО ЦАРСКОСЕЛЬСКОГО ПУСТЫННИКА, КОТОРОГО УЖ И БЕЗ ТОГО ДЕРГАЕТ БЕШЕНЫЙ ДЕМОН БУМАГОМАРАНИЯ. С МОЕЙ СТОРОНЫ ПРЯМО ОБЪЯВЛЯЮ ВАМ, ЧТО Я НЕ НАМЕРЕН ОСТАВИТЬ ВАС В ПОКОЕ, ПОКАМЕСТ ХРОМОЙ СОФИЙСКИЙ ПОЧТАЛИОН НЕ ПРИНЕСЕТ МНЕ ВАШЕЙ ПРОЗЫ И СТИХОВ. ПОДУМАЙТЕ ХОРОШЕНЬКО ОБ ЭТОМ, ДЕЛАЙТЕ, ЧТО ВАМ УГОДНО – НО Я УЖЕ РЕШИЛСЯ И ПОСТАВЛЮ НА СВОЕМ»9.
Кстати, в том же письме Пушкин замечает: «Лицей (или Ликей, только, ради бога, не Лицея») – видимо, проблема с родовой принадлежностью заимствованных слов волновала русских и в XIX веке. Она не решена до конца и сейчас – смотри дискуссии о роде слов «кофе» и «интернет».
Даже в 17 лет Пушкин был еще слишком юн, чтобы реформировать русский язык, но мы видим, что язык потихоньку «реформировался сам», словно готовясь к приходу Пушкина. Разумеется, никакой мистики, просто Пушкин (на то он и гений) уловил направление, в котором развивается язык, и помог ему сделать несколько решительных шагов и стать таким, каким знали его Тургенев и Толстой, каким знаем мы.
В начале 1840-х годов еще один долгожитель, генерал, тайный советник и сенатор Александр Александрович Башилов садится писать мемуары, он старается писать их уже на языке нового времени, на языке своих детей и внуков, но архаизмы все равно «просачиваются» в его речь. Вот как он начинает свой труд:
«СТРАННО ПОКАЖЕТСЯ, ЧТО ЧЕЛОВЕК, НЕ ЗАНИМАВШИЙСЯ НИКОГДА НИКАКИМИ СОЧИНЕНИЯМИ, НИКАКИМИ ПОВЕСТЯМИ, ВЗДУМАЛ ИЗЛОЖИТЬ СВОЕ ЖИТЬЕ-БЫТЬЕ, СЛУЖБУ, ВОЯЖИ, И КОГДА ЖЕ? – НА 65-М ГОДУ СВОЕЙ ЖИЗНИ! ЕСЛИ Я НЫНЕ, ХОТЯ ВЕСЬМА ПОЗДНО И С ОСЛАБШЕЮ ПАМЯТЬЮ, РЕШИЛСЯ ЭТО СДЕЛАТЬ, ТАК ЭТО ПОТОМУ, ЧТО, ИМЕЯ ДЕТЕЙ, Я ЖЕЛАЛ ИМ ОБЪЯСНИТЬ, СКОЛЬКО ПОПРИЩЕ ДВОРЯНИНА ИНОГДА УСЛАДИТЕЛЬНО И СКОЛЬКО ИНОГДА ОНОЕ СОПРЯЖЕНО С НЕУДОВОЛЬСТВИЕМ. ЧЕГО В ЖИЗНИ И В СВЕТЕ НИ СЛУЧИТСЯ ОТ НЕРАЗМЫШЛЕНИЯ, ОТ СТРОПТИВОСТИ, ОТ ГОРЯЧНОСТИ, ОТ САМОНАДЕЯННОСТИ И ДАЖЕ ОТ САМОЛЮБИЯ, А ДЛЯ ТОГО КАК ВЕСЕЛО РАССКАЗАТЬ СВОИМ БЛИЗКИМ СЕРДЦУ НЕ ПОВЕСТЬ, А БЫЛОЕ – И ХОРОШЕЕ, И ХУДОЕ, И ДАЖЕ ПОЛЕЗНОЕ!..
…Я РОДИЛСЯ В 1777 ГОДУ АВГУСТА 31-ГО ДНЯ В ГОРОДЕ ГЛУХОВЕ, И ВОСПРИЕМНИК МОЙ БЫЛ ГРИГОРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ТУМАНСКИЙ, А ВОСПРИЕМНИЦА – БРИГАДИРША ФРЕЙГОЛЬЦ. ОТЕЦ МОЙ БЫЛ ТОГДА ГЛАВНЫМ НАЧАЛЬНИКОМ КОЛОНИЙ, А ПОТОМ ВИЦЕ-ГУБЕРНАТОРОМ В КИЕВЕ, НАКОНЕЦ ОБЕР-ПРОКУРОРОМ 3-ГО ДЕПАРТАМЕНТА СЕНАТА И ВПОСЛЕДСТВИИ СЕНАТОРОМ И КАВАЛЕРОМ СВЯТОГО РАВНОАПОСТОЛЬНОГО КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА 3-Й СТЕПЕНИ. ЕГО ЗВАЛИ АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ, И ОН БЫЛ ЖЕНАТ НА ХРИСТИНЕ ЛАВРЕНТЬЕВНЕ НЕЙДГАРДТ, И НАС БЫЛО ДОВОЛЬНОЕ ЧИСЛО ДЕТЕЙ. МЫ ЖИЛИ В ГОРОДЕ КИЕВЕ, В ПЕЧЕРСКОЙ ЛАВРЕ, В КАЗЕННОМ ДОМЕ, И ВОСПИТАТЕЛЬ МОЙ БЫЛ ЛЕЙПЦИГСКИЙ УРОЖЕНЕЦ ШАУФУС, ВПОСЛЕДСТВИИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЙ СТАТСКИЙ СОВЕТНИК И ГУБЕРНАТОР. ЗАКОНУ БОЖЬЕМУ УЧИЛ НАС ИЗВЕСТНЫЙ ПРОПОВЕДНИК ЛЕВАНДА. НЕ МОГУ ПОХВАСТАТЬ УЧЕНОСТЬЮ, А МОГУ ПОХВАЛИТЬСЯ ТЕМ, ЧТО Я БЫЛ МАЛЬЧИК РЕЗВЫЙ И БОЛЬШОЙ ШАЛУН. МНОГО РАЗ ЗА ЛЕНОСТЬ И ШАЛОСТИ БЫЛ Я ПРИВЯЗЫВАЕМ К ЛОМБЕРНОМУ СТОЛУ ЗА НОГУ И ДОЛЖЕН БЫЛ ЧИТАТЬ БИБЛИЮ; ЧАСТО Я ОБЕДЫВАЛ С ХЛЕБОМ И ВОДОЮ. НАКОНЕЦ РОДИТЕЛЬ МОЙ ПОВЕЗ МЕНЯ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, ГДЕ ПО ХОДАТАЙСТВУ КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА АНДРЕЕВИЧА БЕЗБОРОДКИ БЫЛ Я ПРИНЯТ В ПАЖЕСКИЙ КОРПУС, В ЦАРСТВОВАНИЕ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕКАТЕРИНЫ II; ТОГДА МНЕ БЫЛО 15 ЛЕТ ОТ РОДУ»