– Мне ничего об этом не известно. Я уже вынесла гору мешков. Этот мужчина ничего не желал выбрасывать. – Она тихо смеется, и у меня сжимается сердце. Мне надо было заняться этим самой, а я, как и отец, свалила все самое неприятное на Джулию.

– И ты не находила никаких писем от моей матери?

– Я знаю, у нее был наш адрес в Лос-Анджелесе. Иногда она посылала ему какие-то бумаги, связанные с налогами, и еще что-то, но прости, Анна, для тебя она не присылала ничего.

Я киваю, не в силах произнести ни слова. Только теперь я понимаю, как отчаянно надеялась услышать другой ответ.

– Отец очень тебя любил, Анна. У него была лишь одна слабость – любовь к тебе.

Я отлично знаю, что папа меня любил. Но почему же мне этого мало?

К предстоящему вечеру я готовлюсь особенно тщательно. После ванны с моим любимым маслом Джо Малоне я надеваю персикового цвета кружевное белье, встаю перед зеркалом и начинаю выпрямлять волосы «утюжком». Обычно они красиво лежат волнами, но Майкл любит, когда они прямые. Подкрашиваю ресницы, завершаю макияж и бросаю косметичку в сумку. Осторожно, чтобы не помять, я надеваю платье цвета меди, облегающее фигуру, которое непременно понравится Майклу. В последнюю минуту беру подаренный отцом кулон с сапфиром и бриллиантами. Камни матери смотрят на меня, подмигивая, словно до сих пор не могут привыкнуть к новой оправе.

Все эти годы кулон пролежал в шкатулке, я ни разу не испытала желания и потребности его надеть. Отмахиваюсь от накатившей тоски, застегиваю замочек и смотрю на результат в зеркале. Господи, прости меня, но мой отец поступил необдуманно. Его подарок стал не приятным воспоминанием о дне вступления во взрослую жизнь, а символом разрушения и утраты. А папа об этом даже не догадывался.

В 6:37 порог моей квартиры переступает Майкл. Я не видела его уже неделю и невольно отмечаю, что ему не мешало бы зайти в парикмахерскую. В отличие от моей идеальной прически его белокурые волнистые волосы растрепаны, что придает ему юношеский вид мальчишки, работающего на пляже. Я всегда говорила Майклу, что он больше похож на модель для Ральфа Лорена, чем на мэра. Его васильковые глаза и стройная фигура гарантировали бы ему успех в лучших журналах страны.

– Привет, красавица, – говорит он.

Даже не потрудившись снять плащ, он заключает меня в объятия и начинает расстегивать платье, подталкивая к дверям спальни. И плевать, что оно помнется.

Мы лежим и смотрим в потолок.

– Бог мой, – произносит Майкл. – Это было то, что мне сейчас необходимо.

Я перекатываюсь ближе и провожу пальцем по его квадратной челюсти.

– Я так соскучилась.

– И я, милая. – Он поворачивается и целует кончик моего пальца. – Ты восхитительна. Я уже говорил тебе об этом?

Я лежу на сгибе его руки и жду, когда он переведет дыхание и мы начнем второй раунд. Я обожаю эти моменты отдыха, когда весь мир отступает, а я слышу лишь наше прерывистое дыхание.

– Хочешь выпить? – шепчу я и поднимаю голову, когда не дожидаюсь ответа.

Глаза Майкла закрыты, через секунду до меня доносится тихое похрапывание.

Поворачиваюсь и смотрю на часы – 6:55, восемнадцать минут от поцелуя у двери до храпа.

Майкл просыпается, открывает глаза, сонно щурясь.

– Который час? – спрашивает он и тянется к часам.

– Семь сорок, – отвечаю я и провожу рукой по его торсу. – Ты заснул.

Майкл вскакивает с кровати и хватает телефон.

– Черт, я обещал Эбби забрать ее в восемь. Надо спешить.

– С нами будет Эбби? – восклицаю я, надеясь, что не выдала своего разочарования.

– Да. – Он поднимает с пола рубашку. – Она отменила свидание, чтобы побыть с нами.