Каюсь, я тоже не удерживаюсь, но быстро отворачиваюсь. Так, кажется, вечеринка медленно, но верно превращается в вертеп. Представляю, какой правдой и какими действиями все это закончится.

Поднявшись, иду к выходу, когда Богдан спрашивает:

— Сбегаешь, Лазарева? Боишься играть?

Взгляды устремляются на меня. По Зацепину вижу, что он опять превратился в надутого самодовольного индюка.

— Я и не играла, – улыбаюсь в ответ и покидаю комнату.

В коридоре Андрей метает дротики в мишень, висящую на соседней двери.

— Так, так, так, – подхожу к нему, – а я думала, ты главный фанат пошлых игр.

Он хмыкает, собирая дротики и отходя к противоположной стене.

— Я как-то не готов рассказывать подробности своей личной жизни.

— Значит, слушаешь подробности других?

— Вроде того. Хочешь соревнование? – кивает на дротики.

— Давай.

— На пиво?

— Да тут пива хоть залейся. Давай лучше на пельмени. Ценный продукт.

Андрей смеётся и соглашается. Вообще-то я неплохо кидаю, у нас в детском доме была мишень, и когда становилось особенно тухло, я метала дротики в спортзале. Мечтала о жизни, которая наступит, когда я выберусь из сранного детского дома. Честно сказать, я его ненавидела, как и все остальные воспитанники. Но это вряд ли удивительно.

Проиграв две пачки пельменей, Андрей предлагает перейти на макароны. Мимо нас проскальзывают ребята курить на умывальник. С ними и Богдан, так и не одевшийся, только накинувший на плечи свитер. Продув ещё и пачку макарон, Андрюха говорит, что я доведу его до голодной смерти, если мы продолжим.

— Ладно, обещаю, что пельмени разделю с тобой, – хлопаю его по плечу. – Точно больше не хочешь?

Андрей мотает головой, и в этот момент слышу:

— Я сыграю.

Чеееерт. Зацепин вальяжной походкой подходит к нам.

— Для тебя ставки неинтересные, – говорю ему.

— Так давай сыграем на интересные.

— Например?

— Например, на желание.

Я фыркаю, прицеливаясь.

— Никакой пошлости, интима и всего с ним связанного, – чеканю я. – Никто никого не трогает ни руками, ни чем бы то ни было ещё.

— Кровью расписываться будем? – хмыкает Богдан. Я щурюсь.

— Ладно, принято, – протягиваю ему руку, он даёт мне пять.

— Ты первая, Лазарева. Пять бросков.

Я набираю сорок девять и передаю дротики Зацепину, уверенная в своей победе. Даже не знаю, что пожелать? Чтобы он оставил меня в покое раз и навсегда? Он тогда лопнет прямо на этом самом месте.

Скинув кофту с плеч, Богдан прицеливается и начинает метать. Десять, десять, десять. Так, что-то я начинаю нервничать. Десять. И десять.

Полный звездец.

Богдан поворачивается ко мне с самодовольной улыбкой. Какая я молодец, что обговорила заранее условия, представляю, что бы услышала, если бы их не было!

— Ладно, – произношу нехотя, – давай свое желание.

Внутренне подбираюсь, когда Зацепин оглядывает меня с головы до ног. На мне вчерашние леггинсы, майка и поверх нее застегнутая рубашка. Даже если он заставит меня снять леггинсы, задница будет прикрыта. Но Богдан мыслит совсем в другом направлении, потому что говорит:

— Хочу приватный танец.

— Э, нет, – выставляю я руки, – у нас была договоренность…

— Я ее не нарушаю, – хлопает он своими глазками с длинными ресницами. – В приватном танце я не имею право касаться тебя, ты можешь не касаться меня. А уровень его сексуальности оставим на твоей совести. Если желаешь, можешь станцевать, как Уэнсдэй.

Все вокруг смеются, я тоже не удерживаюсь. Наверное, только ленивый не видел танца героини одноименного сериала.

— Я вообще-то могу так станцевать, – подковыриваю его.

— Уверен, я буду биться в экстазе.