– Я не слышал.

– Пороть тебя надо, – беззлобно заявляет отец.

– Поздновато.

– Ничего, лучше поздно. Ты там вообще как? Цел? Ни во что не вляпался? Дома нормально всё?

Отец всегда так спрашивает, как будто едва они за порог – и я сразу встреваю в неприятности. На самом деле, по сравнению с детством, я вообще беспроблемный. Это мелким я им вечно давал жару: то чуть дом не спалил нечаянно, то с крыши навернулся и обе ноги сломал, спасибо не шею, то едва не утонул на море, а то вообще меня на вокзале чуть не украла какая-то цыганская семья. Позвали с собой, я и пошёл, пока отец на что-то отвлекся. Всё это я уже очень смутно помню, но отлично представляю теперь, что родители пережили за те несколько часов, пока меня искали.

Мама меня потом от себя долго не отпускала ни на шаг. Отец говорит: изнежила пацана, разбаловала. Но на самом деле, когда мне надо что-то такое, чего как бы нельзя, я уж скорее у него попрошу, чем у нее. Он и не откажет, и поддержит, и прикроет всегда.

До вечера болтаюсь, не зная, чем себя занять, пока мои не возвращаются из Аршана. Дома сразу становится шумно, как будто их не трое, а минимум целый взвод. Ксюшка прыгает мне на спину, цепляется за шею, целует сладкими липкими губами в щеку. И минут десять я хожу с ней как с рюкзаком.

Потом мама сует мне бутыль с водой. Говорит, целебной. Я отвинчиваю крышку, и в нос ударяет жуткая вонь.

– Фу, что за гадость, – возвращаю ей эту целебную воду.

– Тёма, ты ничего не понимаешь. Это вода из сероводородных источников. Она очень полезна! – доказывает мама. – Люди специально едут за ней в Аршан. Я там на этих камнях скользких… страшных прыгала, пока ее собирала… Чтобы вам привезти… Она и для иммунитета, и от гастрита, и для сердца… С санскрита, между прочим, это нектар богов.

Я снова принюхиваюсь.

– Ой нет. Это ж тухлятина какая-то.

Отец угарает вслух.

– Что, не хочешь подлечиться?

– Ай да ну вас! Не хотите, как хотите, – сердится мама и уносит бутыль с нектаром на кухню. – И ты, Эдик, тоже хорош.

Спустя два часа, когда мы все вместе ужинаем, она еще обижается. Не то что прямо смертельно дуется, но разговаривает с таким видом «я для вас старалась, а вы, неблагодарные…».

Отец сначала пытается ее расшевелить, шутит о чем-то, потом тяжело вздыхает и произносит с видом жертвы:

– Ладно, Эм, давай свой нектар богов. Сколько надо выпить, чтоб меня простили?

И ведь правда пьет. Почти стакан выдувает. Лицо у него, конечно, в тот момент – просто атас. Но мама сразу становится веселой и нежной. Заев всё это дело и мясом, и овощами, и вообще всем, что было на столе, он обращается ко мне:

– А ты чего?

– Не, я – пас.

– Кишка тонка?

– Тонка, – соглашаюсь я.

– Эти зумеры, – насмешливо фыркает отец.

– Тогда, может, тебе ещё добавочки? – шутя, предлагает мама. Отец строит мученическую гримасу, а Ксюшка взрывается хохотом. Короче, обычный наш семейный ужин.

10. 10. Артём

С нашими встречаюсь только в понедельник, уже в универе. Точнее, возле универа, перед парковкой, где теперь на самом видном месте стоит Ленкин спорткар.

И только я появляюсь, как все сразу на меня накидываются: ты где был? Куда пропал в субботу? Мы обыскались! Весь клуб перевернули! Почему не отвечал? А вчера почему не перезвонил?

Только Влад и Клео, как всегда, заняты лишь друг другом. И сейчас тоже – стоят и целуются. Вообще-то Клео по паспорту Клара. Но все привыкли её звать только так с подачи самой Клео. К тому же она и стрижется под Клеопатру.

– Это какой сволочью надо быть, чтобы так всех кинуть?! – злится Ленка, негодуя. – Ты вообще в курсе, что надо, как минимум, предупреждать людей, что уходишь? Мы уже думали звонить ментам или куда ещё. Не знали, где тебя искать! Тем более какая-то драка там была! Клео пришлось напрягать своего знакомого, чтобы тот с охраной клуба связался. Чтобы мы по камерам посмотрели. И знаешь что? Ты ещё бо́льшая сволочь, Шаламов! Мы, оказывается, с ума сходили, а ты просто с какой-то бабой свинтил! Что ты за урод такой, а? Мог хотя бы позвонить!