– Лев Саныч – тоже ученый. Профессор геологии.

– Как? – удивилась Элизабет.

– Бывший, – хмыкнул Абуладзе и утер лоб, стараясь скрыть смущение, – Чарли меня просто дразнит.

Они направились через рощу к лестнице.

– Ничего подобного, – возмутился Кутельски, – А как же ваша теория двойных планет?

– Какая там теория? – профессор скромничал при Элизабет. – Так, формула, и не доведена до конца!

– Расскажете потом? – Роверто оживилась.

Профессор кивнул, в его глазах мелькнула благодарность.

По вертикальной лестнице на платформу Кутельский полез первым. Роверто замешкалась. Лев Саныч уже взялся руками за поручни, но обернулся к ней и понимающе хмыкнул. Вернулся и подсадил Элизабет. Почувствовать его большие ладони на бедрах оказалось приятно.

Элизабет Роверто поднесла руку к решетке мангала, проверяя температуру. «Достаточно!»

Она выложила на решетку размороженную черепаху, убавила огонь и прикрыла крышку. «Пусть томится подольше».

Осмотрелась.

Уставший за день профессор сидел, свесив ноги с платформы, и рассматривал снятый с камней шаттл. Пришвартованный к ангару с противоположной от платформы стороны шаттл стоял на киле ровно.

– Не знала, что он может плавать, – заметила девушка.

– Шаттл предназначен для челночных рейсов с корабля на орбиту и обратно. А планеты бывают разные. Посадка на воду предусмотрена конструкцией, – пояснил Лев Саныч и обернулся.

Глаза у профессора были голубые.

– Сейчас он на мели, киль лег на песок, посмотрим, как он поведет себя во время прилива?

– Выдержат ли канаты? – спросила Элизабет.

– Угу.

Абуладзе шмыгнул носом. Аромат печеной черепахи достиг края платформы.

Кутельский выбрался на крышу ангара, увидел Роверто и по-мальчишески спрыгнул на платформу, проигнорировав лестницу. Прыгающей походкой смуглый пилот подошел к ним и подвел итог дня:

– Шаттл не взлетит.

Усталый профессор молчал, потому Кутельский продолжил доклад:

– Двигателям каюк, вода… Но корпус не пострадал. Если заменить кормовой люк, то внутри можно жить или…

– Чем его заменить? – перебил Абуладзе.

– …Или использовать шаттл, как баржу, – закончил фразу Чарли и пожал плечами.

Пилот, как гончая, повел носом, смешно раздувая ноздри.

– А пахнет вкусно!

– Идемте обедать, – согласилась Роверто и направилась к мангалу.

Земноводное можно было назвать черепахой только с большой натяжкой. Оно скорее напоминало моллюска с тремя ножками, одна из которых служила головой. Но панцирь на брюхе от температуры стал тонким и поддавался обычному ножу. Слегка пахло подгоревшими креветками.

Мужчины заняли столик у перил, потягивали пиво. Элизабет на соседнем столике орудовала ножом. Мясо черепахи резала вместе с панцирем.

Чарли Кутельский неспеша осушил очередной бокал и спросил:

– Лев Саныч, а вам не кажется подозрительным зашифрованный сигнал, который мы приняли перед грозой?

– Кажется. А что именно?

– Может, он предназначался не нам? Элизабет, вы на шаттле не принимали никаких странных сообщений?

– Мы с Марго были в туалете. Она как раз вышла, а я зашла, когда это случилось.

Пилот замер с вилкой у рта:

– Может, сигнал отправила Моника?

– Исходящий сигнал не может вырваться из атмосферы Салактионы, и Моника об этом знала, – возразил Абуладзе.

– А если она отправила сообщение не в космос, а вашему компьютеру?

Лев Саныч вскочил на ноги.

– Отличная идея, – заметила Роверто, – Компьютер должен расшифровать файл?

– Или хотя бы посмотрим в справочнике, что означает этот код? – добавил Абуладзе.

Он с уважением посмотрел на собеседников, но не успел сделать ни шагу. Скрипнула дверь. Они обернулись на звук и застыли в немом удивлении.