В душе нарастало ощущение жути. 

Оно еще больше усилилось, когда я вблизи увидела каменную ограду больницы и поросячье-розовые стены корпуса, в котором находилось нужное мне отделение, прозванное в народе «чистилищем». Корпус представлял собой старинное трехэтажное здание – говорят, когда-то он принадлежал то ли монастырю, то ли женскому пансиону. 

Входов было несколько, который из них – центральный, догадаться было невозможно. Я сунулась в ближайший и оказалась в длинном узком коридоре. Пол был выложен затертой плиткой с невнятным рисунком. Я пошла вдоль коридора, поглядывая на таблички на запертых дверях. 

«Сестринская», «Материальная», «Процедурный кабинет». 

На моих глазах дверь последнего открылась, из нее выкатили каталку, на которой лежала молодая женщина в одной больничной ночнушке и с окровавленной пеленкой между бедер. Женщину увезли, а из того же кабинета вышла немолодая полная женщина с прозрачным мусорным пакетом в руках. Когда я невольно разглядела его содержимое – меня резко замутило и я, прижав ладонь ко рту, бросилась бежать – прочь из коридора, на воздух, к солнцу и жизни!

Это что же я творю? Неужели я хочу, чтобы мой малыш, живущий у меня в животе, превратился вот в эти ужасные кровавые ошметки?! 

В библиотеке колледжа были компьютеры с доступом в интернет, и вчера вечером я искала информацию о том, как проводится «вакуумная аспирация», которую используют на ранних стадиях для прерывания беременности. Вместо этого нашла короткое видео, на котором показывали, как ведет себя эмбриончик, когда женщина готовится избавиться от него: он разевает ротик, будто кричит, только его никто не слышит…

Это видео и то, что я увидела в «чистилище»...

Я поняла, что не смогу, ни за что не смогу лечь на стол! Хочу, хочу этого ребенка! Хочу видеть, как он машет ручками и ножками, как сосет грудь и как улыбается!

Будет трудно? Пусть! Если моя мать справилась, вырастила меня одна, значит, и я справлюсь! И буду любить своего малыша за двоих – за себя и за отца! По-настоящему, без упреков и обвинений – не так, как моя мама!

***

Изабелла со мной в больницу не поехала – я сама ей запретила под страхом недоделанной курсовой работы. Зато она дожидалась меня в общаге: знала, что часа через три после процедуры меня отпустят. Но я вернулась намного раньше.

– Так быстро? – удивилась подруга. – Ты вся белая! Давай-ка ложись быстренько, а то еще хлопнешься в обморок! И как тебя отпустили?

Я скинула кроссовки, куртку и поспешила присесть на свою койку. Подняла взгляд на соседку, призналась через силу:

– Меня не отпускали. Я… не дошла до врачей. 

– Так ты ничего не сделала?! Сбежала! Ну ты даешь! Ладно, еще не поздно. Срок маленький. Сходишь в консультацию, попросишь новое направление. 

– Я никуда не пойду. 

Белка скривила лицо, повертела пальцем у виска. За последнее время я столько раз видела этот жест в свой адрес, что перестала его замечать. Чтобы не смотреть на возмущенно-недоумевающую физиономию подруги, закрыла глаза. Только Белка оставить меня в покое была не готова. Пару минут она бродила по комнате, грела чайник, звенела чашками и напряженно сопела, будто что-то обдумывая. 

Потом встала возле моей койки и, глядя на меня сверху вниз, выдала свежую идею:

– А знаешь, может, ты и права! Рожай! Потом подашь в суд на алименты. Пусть москвич раскошеливается! 

– С чего это он раскошеливаться будет?

– Ну, как? Ребенка заделал? – пусть содержит!

– Не станет он нам помогать! – в этом я была уверена на все сто. – Ты, кажется, говорила, что он женат. Может, и дети уже есть. Зачем ему еще один?