– Вчера, в Массауа произошел террористический акт, погибли люди, – эритриец чуть сбавил командный тон, но уступать явно не собирался. – Мы обязаны досматривать всех, без исключения.

– Я согласна! – вмешалась в их разговор Ники и почувствовала, как мужская рука сжала ее ладонь. Но это не остановило девушку. В голове созрел спонтанно возникший план.

– У меня условие, – нагло заявила она, освободившись от руки «хозяина». – Я открою лицо. Но только вам, как представителю закона. И не здесь, а вон там, – Ники показала на небольшое квадратное здание, на стене которого красовалось довольно кустарное изображение двух чернокожих солдат с автоматами и, не ожидая ответа, и не оглядываясь, чтобы не нарваться на гневный взгляд Сетана, выскочила из машины и зашагала в ту сторону. Эритриец направился за ней следом.

* – не бойся (испанск.)

Из окна гостиничного номера хорошо просматривался высокий, кирпичный забор, за которым маячил верхний этаж посольства. Легкий ветерок лениво трепал сине-бело-красный флаг Соединенного Королевства.

Ники, раз за разом, возвращалась к окну. Казалось, скоро она просверлит глазами дыру в воротах, за которыми находилась ее долгожданная свобода. Нервы шалили, девушку потряхивало.

Сетана не было. Он ушел сразу, как только они приехали в Асмэру, столицу Эритреи и заселились в отель. Мужчина почти с ней не разговаривал, довольствуясь лишь короткими репликами. Его поведение вполне объяснялось.

При воспоминании своей выходке на блокпосте, Ники испытывала неоднозначные чувства. С одной стороны ей было стыдно, с другой она винила во всем Сетана, который не соизволил все объяснить, ведь ее план был прост: рассказать о своем похищении и потребовать сопровождения в английскую дипмиссию. Она была уверена, что час свободы настал, только вышло совсем не так, как рисовало воображение.

Когда эритриец завел ее в небольшую комнату, где из мебели находились лишь обшарпанный стол и пара стульев, Ники откинула сетку, скрывающую лицо. Реакция военного оказалась странной: мужчина поскучнел, его горящий взгляд потух. Видимо, под паранджой, он надеялся увидеть как минимум бородатого мужика. Она уже готова была умалять о спасении, но именно в этот момент у него на поясе запиликала рация. Пробормотав что-то в динамик, мужчина вышел из комнаты, окончательно потеряв к девушке всякий интерес.

– Господин военный, – кричала она, пытаясь догнать эритрийца. – Вы должны меня выслушать! Я гражданка иностранного государства! Вы обязаны мне помочь! – Но казалось, что она говорит со стеной.

– Все в порядке. Вы можете ехать дальше, – военный отдал приказ и окружавшие машину солдаты расступились, и, положив автоматы на плечо, разошлись в разные стороны. Ники растерянно стояла, не зная, что делать дальше.

– Садись в машину, – это был приказ, произнесенный ледяным тоном. Дверь распахнулась, обнажив утробу салона и сидящего в ней мужчину. – И не заставляй меня выходить из машины и применять к тебе силу, – он похлопал рукой по сидению, рядом с собой. – Здесь никто не будет тебя слушать. Ты никого не интересуешь.

Но Ники все стояла, не в силах сделать и шага.

– Хорошо, – Сетан взялся за дверную ручку и потянул на себя. – Можешь оставаться. Когда тебя найдут где-нибудь здесь, неподалеку, изнасилованной и растерзанной, не говори, что я не предупреждал.

Дверь захлопнулась. Мотор заурчал, и машина медленно двинулась.

Слова дошли до ее сознания, когда автомобиль отъехал метров на двадцать. Будто очнувшись, опомнившись от какого-то собственного наваждения, Ники вдруг поняла, что происходящее реально, что здесь действительно никого не волнует ее судьба, и то положение, в котором она оказалась. Уезжающий автомобиль, и тот мужчина, что в нем находился, и еще несколько минут назад воспринимался ею, как нечто злое, неожиданно превратился в единственный свет в оконце. И этот «свет» медленно, но, верно, исчезал в «конце тоннеля».