Наконец-то и загрузка осталась позади. Едва вниз спустился последний поддон, как загудели механизмы машины и захлопали по воде лопасти колёс. Похоже, дядька Захар действительно не имел ни малейшего желания задерживаться в деревне. Понять бы ещё, по какой причине, но почему-то была уверенность, что пояснять что-либо, да и вообще разговаривать со мной, капитан захочет нескоро.

Как только раскидали последний поддон, я вытащил из ящика пиджак и по лесенке выбрался на палубу. Мы уже отошли от пристани, на которой, кроме старосты, стояла ведунья и прижимавшаяся к ней нахальная девчонка. Казалось, что сейчас Виринея помашет мне рукой, но я тут же понял, что это было бы с её стороны крайне неразумно. А разумения у ведуньи хватит на десяток таких, как я.

Кстати, насчёт предположений о настроении капитана я ошибся. Заметив моё появление на палубе, он вышел из рубки и уставился на меня тяжёлым взглядом:

– Чего от тебя хотела ведьма?

Было желание поправить его насчёт неправильного термина, но я опять сдержался, радуюсь, что это получается у меня всё лучше и лучше. Ответил, старательно выбирая слова попроще:

– Не знаю. Спрашивала, кто такой, откуда.

Капитан явно не поверил и, зло прищурив глаза, уточнил:

– А не врёшь ли ты мне, Стёпка?

– Я? – для достоверности сделал большие глаза и, мотнув головой, добавил: – Не.

– Что «не»?

– Не вру, дядька Захар.

Опять не поверил. В голове возникла идея, но не факт, что разумная, хотя скормить ему хоть что-то всё же нужно, иначе своими сомнениями он действительно может дойти до крайностей. Изобразив мучительный мыслительный процесс, я вдруг весь просиял и сказал:

– Она сказала, что видела меня в этом, как его…

– В видении? – проявил прозорливость капитан, и я тут же всем своим видом выразил восторг:

– Да, точно! В увидении.

– Ага, вот оно как, – задумчиво произнёс капитан.

Кажется, получилось. Я дал ему пищу для размышлений, которые меня касаются лишь опосредованно.

О, ещё одно красивое слово! После пояснений ведуньи новые знания не настораживали, а поднимали настроение, которое особо-то можно и не скрывать – что с дурачка возьмёшь, радуется каждой мелочи.

Да, ведунья права, и мне придётся старательно изображать из себя недоумка. Тяжко придётся, зато на ушкуе есть отдушина в виде общения с Гордеем. Будь он менее нелюдим, то даже с помощью дощечки мог бы поделиться сомнениями с капитаном, но будем надеяться, что мизантропия механика окажется сильнее подозрительности. Улыбнувшись ещё одному диковинному слову, я побежал на корму, умылся под рукомойником, а затем нырнул в машинный отсек, чтобы продолжить обучение языку жестов.

Одним из недостатков моего нового состояния было то, что всегда хочется свежих впечатлений. Красоты озера уже немного приелись, и бездумно пялиться за борт больше не хотелось, разве что решая какую-то задачку. Зато пока ещё не освоенный язык манил, а его сложность лишь раззадоривала.

Похоже, Гордей не сильно обиделся за то, что пришлось на время покинуть свою уютную норку, да и моё желание научиться общаться с ним напрямую тоже смягчало механика. Обучение шло почти до самого вечера. Временами я отвлекался, чтобы подкинуть дров в топку, это и было моей платой за науку.

Нас снова прервал Чухоня, который сунул голову в люк и недовольно заявил:

– Пошли готовить катапульту. Опять Данилка у штурвала. Как пить дать сядем на мель.

Спорить я, конечно же, не стал и побежал на подмогу ушкуйнику. Мы замерли у катапульты, внимательно наблюдая за тем местом, где из озера вытекала река. Я так и не понял, почему капитан не хочет заночевать на просторах Погоста, где можно отойти подальше от берега. Терпеть любопытство становилось всё сложнее, поэтому рискнул задать вопрос Чухоне и сделал это почти шёпотом, чтобы не услышали в рубке: