Ковер рухнул вниз, убоявшись безумца, и заскользил над крышами с такой скоростью, что ветер засвистел в ушах. Гудри схватился за бахрому, прижался…

«Гудри! Гудри!.. — послышался ласковый зов откуда-то снизу, и юноша тотчас узнал голос матушки. Гинтрун стояла посреди двора. Подняв голову к небу и приложив ладонь ко лбу, она звала сына. Ковер послушно поплыл на родимый зов.

Гудри разглядел в раскидистой тени старого инжира расстеленный тяжелый ковер драгоценной буйгурской работы. В середине ковра высился дворцом шайхов медный чайник, а подле него, расходясь уступами, выстроились многочисленные пиалы, тарелки, блюда и тарелочки. Чего в них только не было! Гудри шумно сглотнул слюну. Щербет, вяленая хурма, финики, халва кунжутная и подсолнечная, политые сахарной водой сочные ломти арбуза, фисташки в меду. На заднем дворе суетились слуги, свежуя барашка.

Ковер опустился, и Гудри залихватски спрыгнул на мощеные плиты. На подушках разлеглись отец и братья, попивая терпкий темно-коричневый душистый чай. Глядя, как сын ловко спустился с неба, отец восхищенно зацокал языком, и сердце Гудри преисполнилось гордости.

Матушка, пунцовея щеками, прижала руки к груди и указала глазами на уличный табурет, с которого слуги подрезали непослушные плети винограда. Как этот табурет здесь очутился? И чего матушка от него хочет? Отец с братьями захлопали в ладоши, упрашивая Гудри. Отчего это старый табурет вдруг стал таким большим? Гудри глянул на свои руки, ноги — а они, напротив, уменьшились…

И тут Гудри понял, что он вернулся в детство и вновь стал маленьким. Стоило это понять, как он тотчас успокоился. Ну, сейчас он покажет отцу, братьям и матушке! Гудри взобрался на неудобный табурет и подрагивающим от волнения высоким голоском прочитал вирши собственного сочинения. В груди сладко ныло, голова слегка кружилась от восторга — стихи были великолепны, Гудри чувствовал это! Такие не стыдно прочесть самому шайхиншайху — да продлятся его дни — и великому вас-сирху!

— Наш маленький Гудри уже настоящий книжник! Он непременно будет учиться в Чит-тае! — смахнув слезы умиления, матушка опустилась на ковер в ногах отца.

Тот ласково улыбнулся любимой жене:

— Конечно, он будет учиться в Чит-тае!.. Ведь и я, и мои старшие сыновья, и все мужчины рода Меджахар становились ловчими дэвов. Вот и Гудри, как подрастет…

— А может, достаточно уже в нашей семье ловчих дэвов, мой господин и повелитель? — робко спросила матушка. — Ты же слышал его! Он достоин написать не одну-единственную книгу ловчего дэвов, как заведено меж вами, а много-много замечательных книг, которые прославят его самого, род Меджахар и весь Астанапур!

Гудри едва не задохнулся от счастья, услышав похвалу из уст матери.

— Гудри… — вдруг позвала она и указала на место подле себя. — Гудри… Где же ты, сынок?

Юноша вдруг понял, что не может слезть с проклятого табурета! Тот начал расти и все рос и рос, а двор, дом и сад становились все меньше и меньше. Матушка, отец и братья запрокинули головы, их лица светлели внизу, а потом и вовсе исчезли. Табурет вымахал до размеров Белой башни… Трясясь от страха, Гудри приблизился к краю, заглянул… Вздрогнул всем телом и проснулся.

— Гудри, Гудри, мальчик мой… — вновь послышался слабый матушкин голос.

Гудри тотчас подскочил, протер кулаками глаза. Запрыгнул в мягкие туфли и зашлепал в коридор. Бросил взгляд влево: на крюках отсутствовали два положенных кувшина, матушкин и Якира. Все понятно! Как обычно, старый слуга спозаранку отправился за утренней водой. И кувшины наполнить, а заодно и языком почесать, последние сплетни послушать. Это надолго…