— Ты ведь любишь меня? Любишь, да?

— Да, да, да, конечно. Больше всех на свете.

Саша слушал эти заверения в любви и преданности, блаженно закрыв глаза. Две женщины — Вера и Лидия — слились в одну, а с ними вместе жизнь и смерть переплелись меж собой. Саша почувствовал в себе силы подчинить их, в нем пробудились силы титана.

Саша прижимал к себе Веру до боли, но она не посмела оттолкнуть его. А в его воспалённом мозгу уже не стало различия между Верой и Лидией, ровно как между жизнью и смертью.

Любовь дана нам свыше,

Она нам Божий дар.

Она душою слышит,

Ей чужд любой навар.

Когда идёшь на жертвы

И отдаёшь себя,

Когда готов ты первый

Бороться, уступать.

Не бойтесь, что вам трудно,

Сей труд отточит вас,

Познаете вы чудо

Любви здесь и сейчас.

Глава 10

Вадим натянуто улыбался, с трудом подавляя зевоту. Перед ним стояла его школьная любовь, она пришла со своим мужем, узнав, что заявился Саша. Они, видите ли, поклонники его таланта.

Сам Вадим не считал, что Саша обладает хоть каким-то талантом, кроме разве что суперспособностью выводить Вадима из себя. Его безумная мазня у нормальных людей вызывает в лучшем случае недоумение. Брату попросту льстят, когда называют художником. По мнению Вадима, Саша был никем, а его хвалёный талант — не более чем несусветная наглость.

Вера с Юлей хлопотали около разложенного Сашей стола, около бутылки освежающего лимонада, около тарелки с приготовленным Верой пирогом и закусками, принесенными с кухни.

Тонкая звонкая Настя с рыжеватыми кудрями долго владела мыслями Вадима, пока в их края не приехало семейство Левиных со своей белокурой красавицей дочкой. Вадим сравнивал обеих молодых женщин — ту, на которой женился, и ту, что отверг. Ничья. Вадима теперь решительно не устраивали обе женщины.

Вадиму всегда хотелось жениться удачно, он ценил женское очарование. Только это и роднило его с братом Сашей — особая слабость перед женской красотой. Разве что Саша видел в красивой женщине нечто божественное и возвышенное, а Вадима прелесть его возлюбленных тянула вниз, к мерзким инстинктам животного, не знающего понятия стыда.

Настя стала первой женщиной (на самом деле тогда она была молоденькой девушкой, почти девочкой), за благосклонность которой соревновались братья. Саша находил удивительными Настину белую кожу и длинные тициановские волосы, но она предпочла ему Вадима, как и многие девочки до неё. Вадим был так же хорош собой, как и Саша, но производил более яркое впечатление за счёт весёлого нрава (о да, в юности Вадима отличал даже слишком весёлый нрав, вероятно, за это он и расплачивается сейчас глубоким унынием, подобно рыцарю Фаготу из «Мастера и Маргариты»), а также более продуманного образа блестящего кавалера. Вадим всегда был гладко выбрит, элегантно носил одежду, будь то школьная форма или спортивный костюм, выкроил безупречные манеры. Его тёмные волосы стриг Павел, больше Вадим никому не мог доверить свою прическу.

Саша всегда был, что называется, неряшлив. Одевался он кое-как, если отец забудет погладить рубаху, так и пойдёт. Затертые джинсы мог носить по три года, не меняя, пока отец не схватится за голову и не прикупит новую пару. До появления в его жизни Лидии Саша носил на голове бесформенную швабру длинных неухоженных волос, заплетал их в хвост, но даже этот штрих не мог добавить шевелюре аккуратности. Завершали портрет творческого человека угрюмость с отрешенностью видавшего виды отшельника лесных степей. Но при всём насущном Саша всегда имел бешеный успех у противоположного пола. Лицо Вадима прямо-таки вытягивалось от удивления, когда он видел рядом с Сашей красотку, что смеялась его шуткам и охала над зарисовками. Удивительный феномен, с завистью думал Вадим. Их мать обладала похожим эффектом присутствия. Даже находясь в церкви, закутанная в платок так, что не видно волос, без грамма косметики, мать заставляла семейных мужчин сворачивать головы себе вослед. Интересно, как бы сложилась их с отцом жизнь, не будь мать сумасшедшей? Вероятно, она изменяла бы отцу напропалую.