– Почему не спишь? – закончив с осколками, спросил Дункан.

– Да, думки лезут в голову, – возвращаясь в кресло, ответила она.

– Рассказывай. Кто тебя беспокоит? – Он не постеснялся взять её руки в свои.

– Все. Сын, Ричи, Ланс… все.

Глубокий вздох Дункана ворвался в тишину.

– Ланс. Я так и знал. Тебя заботит, что отца Ланса тоже зовут Стивен. Конечно, милая Джулия, это не совпадение.

– Дело в том, что он отказался от ребёнка. А теперь… он… мне даже мысль в голову пришла, что, может быть, наш сын ему небезразличен?

– Я в этом сомневаюсь, Джулия. Вряд ли в нем говорят отцовские чувства. Не строй иллюзий. Он воюет с Ричи. Хочет показать, что если захочет, то отберёт тебя у него. Когда ты была в больнице, они на этой почве пособачились.

– Да? – занервничала она. – Я тебе не верю. Он присутствовал при схватках. Поверь, он переживал. Я это видела! И произошло это до стычки. Я знаю, что он любит меня. Он признался э… Джастину. А Джастин сказал Юнесе. В день свадьбы с Ричи все могло бы быть иначе. Я была готова остановить церемонию, но он сказал, что не нужен мне. Он сказал, что мне… мне, понимаешь? Мне не нужен. – Глаза Джулии заблестели, она встала и начала расхаживать перед другом. – Он скрывает чувства. Но иногда слабеет…

– Ты действительно так думаешь?

– Я хочу так думать.

Дункан хмурился.

– Знаешь, что я тебе скажу? Ты никогда не забудешь Ланса. Он никогда не останется в твоём прошлом. Он был и будет твоим настоящим. Ты бредишь им. И тебе наплевать, что из-за этого страдают другие.

Странный это был момент. Взгляд его оставался холодным, а голос выливался с болью. Ей это отнюдь не показалось. Впервые он говорил с ней именно так.

– Дункан, что я слышу? Ты так говоришь, как будто я причиняю и тебе боль.

Немного погодя, после короткого молчания, Дункан заговорил:

– Джулия, ты многое не замечаешь. Может быть, и мне ты причиняешь боль, а я держу всё в себе. Просто дам тебе совет – присматривайся к людям повнимательнее. – После этих слов, он оставил её одну.

Еще никогда Джулия не чувствовала себя так растерянно. Она выпила вино до дна, поставила бокал на столик, где он стоял прежде, и вернулась в спальню, не желая больше ни о чем думать.

Брайан

– О чем ты думаешь, Брайан?

– А?

– Я же вижу, что ты не спишь. Думаешь о ней? – Сосед указал на незаконченный рисунок на стене.

Брайан молчал. Здесь, в тюрьме, он ещё никому не рассказывал о себе. Люди тут не очень-то разговорчивые. Ну, а если и случались разговоры, то шли они вовсе не о Брайане.

– Расскажи о ней, – попросил Сэм. – Она твоя возлюбленная? Жена?

Брайан обратил свой взор на портрет.

– Жертва. Я её изнасиловал.

– Тогда, зачем ты её рисуешь? – удивился сосед.

– Потому что любил её… да и сейчас…

– Можно вопрос?

– Угу.

– Почему ты это с ней сделал?

Брайан не колебался с ответом. Вернись он назад, поступил бы также.

– Она предала меня.

– Вот так всегда. – Сэм откликнулся на подушку, а взгляд устремил в потолок. – Женщины все такие. Они только этого и заслуживают.

– Может быть. Однако я не хотел… просто… алкоголь и… не знаю, обида что ли.

– Эх вы, богачи! – вздохнул Сэм. – Сами на себя навлекаете беду. А что тогда говорить о нас – бедняках?

Брайан безмолвно лежал и слушал. Спор этот смысла не имел всё равно. Наступила тишина. Сэм захрапел. Брайан ещё раз бросил взгляд на рисунок, затем отвернулся и закрыл глаза.

Юнеса

Шёл уже третий час ночи, когда в комнате Юнесы послышался настойчивый стук в дверь.

«Если это Джастин, то пусть идёт ко всем чертям!» – думала Юнеса, не двигаясь с места. Спать не хотелось. Она легла в одиннадцать, но только кровать измяла. В гостиной слышались голоса, поэтому она не могла спуститься взять снотворное, которое по неосторожности оставила в барной аптечке. Ещё устроят допрос. Ни к чему это.