Гарри отхлебнул горячего кофе. Кофе был крепкий и отлично сваренный.

– С господином Ханом поддерживаешь отношения?

– Да. Он уверен, что его апелляционную жалобу обязательно удовлетворят.

Гарри с сомнением покачал головой.

– Как знать, присяжные заседатели теперь совершенно непредсказуемы.

Рикки натянуто ухмыльнулся.

– Это точно. Мне здорово повезло, что некому было подавать в суд на меня.

Но это было единственное, в чем ему повезло. К тому моменту, как его изрешетили пулями, они с Анитой прожили вместе всего семь месяцев. В течение еще одного года, пока он не встал на ноги, она не покидала его, но, когда поняла, что до конца своих дней он так и останется увечным стариком, вильнула хвостиком. Ей было всего двадцать шесть лет. Впереди целая жизнь. К тому же в наше время условие брачного обета, гласящее «в радости и печали, пока смерть не разлучит нас», трактуется в несколько расширенном плане и вступает в силу лишь в конце довольно длительного испытательного срока, скажем, после десяти лет и очень напоминает условие на право пенсионного обеспечения: человек может обрести право получать пенсию, если проработает на определенную фирму как минимум пять лет. Вот уже два года Рикки живет один.

По радио снова передавали Кенни Джи Дея. Еще одну из его песенок. Но в ней совершенно отсутствовала мелодия. И это раздражало Гарри. Впрочем, в его состоянии его могло раздражать буквально все и более всего, естественно, веселенький мотивчик.

– Какая муха тебя укусила? – испытующе поглядел на него Рикки.

– Откуда ты взял, что меня укусила муха?

– Сколько помню, в рабочее время тебя никакими медовыми пряниками не заманишь к другу на посиделки. Пока исправно не отработаешь деньги налогоплательщиков – ни шагу с работы.

– Неужто я и впрямь такой дуболом?

– Это ты меня спрашиваешь?

– Ох, и занудно же тебе, наверное, было работать со мной в паре.

– Иногда, – улыбнулся Рикки.

Гарри рассказал ему о Джеймсе Ордегарде и о смертельной схватке с ним на чердаке среди манекенов.

Рикки слушал внимательно. Почти не прерывая. И если высказывался, то обязательно говорил то, что следовало говорить. Он был очень хорошим другом. Когда Гарри, окончив свой рассказ, уставился на розы в саду, всем своим видом показывая, что выложил все как на духу, Рикки сказал:

– Это еще не конец.

– Верно, – признался Гарри. Встал, налил обоим еще по чашечке кофе. – А потом возник бродяга.

Рикки выслушал и эту странную историю с той же сдержанностью, что и предыдущую. Без тени недоверия и скептицизма. Ни во взгляде, ни в позе. Выслушав же до конца, спросил:

– А что ты сам думаешь по этому поводу?

– Может, мне все это просто померещилось?

– Тебе померещилось? Тебе?

– Но, черт меня дери, не могло же это все происходить в реальности?

– А кто из этих двух кажется тебе более странным и зловредным? Маньяк в ресторане или бродяга?

Хотя на кухне было довольно тепло, Гарри словно мороз по коже продрал. Чтобы согреться, он обхватил чашку кофе обеими ладонями.

– Бродяга. Правда, не намного, но он все же хуже. Дело в том… Как ты думаешь, может быть, мне стоит взять отпуск по болезни и обследоваться у психиатра?

– С чего это ты вдруг решил, что эти ассенизаторы мозга ведают, что творят?

– При чем здесь они! Мне бы очень не хотелось состыкнуться с вооруженным до зубов полицейским, которому мерещатся разные сверхъестественные штучки.

– Больше всего, Гарри, ты опасен не для окружающих, а для самого себя. Ты же заживо себя съешь своей мнительностью. А что касается этого парня с красными глазами – так ведь никто из нас не застрахован от встречи с необъяснимым.