И как же я был удивлен, обнаружив утром, что в кровати кроме меня присутствует еле слышно посапывающая Белозерова. Нет-нет, и она была в забавной пижаме с принтовыми щенками-долматинцами, и на мне труселя имелись, но все равно – с чего бы?

– Новое дело, – произнес я и тряхнул девушку за плечо. – Ты здесь откуда?

– Мне ночью страшно стало, – пробормотала та и обняла меня. – Показалось, что снова я в том жутком руднике, с потолка вода капает, а цепи гремят все ближе и ближе. Бух-бух, дзынь-дзынь. Ну и прибежала сюда. С тобой они меня не тронут, я знаю!

Рудник, цепи… Это она, наверное, о том месте, куда ее с Майей сначала Хозяйка определила, говорит. И сдается мне, веселого она там немного увидела.

– Слушай, давай как-то планы скорректируем, – сказал я ей. – Мне надо кое-куда отъехать, со знакомцем повидаться. К чему спрашиваю – мне рюкзак забирать и с тобой прощаться надо? Просто ты вроде в Дубай собиралась отбывать, к морю, пальмам и коктейлям.

– Не сегодня, – потянулась, зажмурившись, девушка. – И, наверное, не завтра. У меня на сегодня запланирован шопинг. И еще хочу вечером много жареного мяса с красным вином, потому постарайся вернуться не слишком поздно, хорошо?

– Как пойдет, – хмыкнул я. – Иной разговор и за полночь может затянуться. Особенно с таким собеседником, к которому я собрался.

Так оно и вышло. Пока в магазин заехал, пока до места добрался, пока рассказал старому колдуну о том, что пережить довелось, день уже к закату стал клониться.

– Да, вот еще что сказать тебе хотел, – нарушил установившуюся было тишину Поревин. – Тут птичка на хвостике новость принесла про того громилу, что нас тогда чуть не прихватил. В моем дому.

– Про Голема? – чуть напрягся я.

– Про него, – усмехнулся колдун. – Чего, рассказывать? Или не надо?

– Дед, ты же знаешь правильный ответ, – с укоризной произнес я. – Или ты думаешь, что услышишь «не, мне неинтересно»?

– Я старый, имею право говорить чего угодно, – с достоинством ответил Поревин. – Ладно, слушай. Давеча я тут одну давнюю знакомую повстречал, из тех, что любят под Луной в полнолуние плясать…

– Ведьму, короче, – снова перебил колдуна я. – И?

– Вообще ничего сейчас рассказывать не стану, – пригрозил старик. – Раз слушать не умеешь!

– Тогда и я кое-что важное, припасенное на сладенькое, при себе оставлю, – ухмыльнулся я. – А оно тебе ох какое нужное!

– Да что ты, щегол, можешь предложить? – хохотнул дед. – Такое, чего мне неведомо?

– Уж поверь, удивлю так удивлю, – подмигнул колдуну я. – Ну так что? Встретил ты ведьму и?..

Но старый хрыч, похоже, решил обидеться всерьез, он, сдвинув брови, пил чай, попутно сопя своим изрезанным багровыми прожилками носом, причем настолько сурово, что я даже пожалел о сделанном и сказанном.

– Признаю – неправ, – вздохнул я виновато. – Рассказывай, как знаешь и хочешь, обещаю – больше перебивать не стану.

– Торопыга ты, – попенял мне Геннадий. – Я еще когда это приметил. Если не изживешь в себе спешку, рано или поздно доведет она тебя до могилы.

Чудно. Когда-то очень давно мне такое наставник говорил, почти слово в слово. И ведь прав колдун, выходит, не вытравил я из себя этот недостаток до конца, хоть и очень пытался. Обидно.

– Ладно уж, – старик поставил кружку на стол, – слушай дальше. Встретил я, значит, Кузьминичну, первым поздоровался, она ответила, вот мы с ней языками и зацепились. В былые времена, понятно, по разным сторонам дороги шли бы, друг на дружку не глядя, а теперь чего рядиться? У ней патлы седые, половины зубов во рту нет, почти все подруньки давно черным дымом в трубу печную ушли, да и сама она сюда из города переселилась, надо думать, не от хорошей жизни. Да и я тоже, понимаешь, нынче ни два, ни полтора. Вот и выходит, что делить теперя нечего. Были годы, была сила, да сплыло все, одна горечь осталась. И-эх, мать твою так… Хотя тебе, стрекозлу сопливому, того не понять пока.