– Вот, – мальчик с довольным лицом подбросил мячик на ладони. – Закатился.

– Ты в теннис играешь? – вежливо спросила Надя.

– Не, у Таньки выменял, – мальчик сморщил нос и чихнул. – Выменял на бычка.

– На кого?

– На сушеного бычка. Стащил у деда с балкона и выменял.

– То-то я бычков недосчитался, – прозвучало от двери.

Надя оглянулась.

«Если бы мне встретилась первой почта, я бы и вовсе не зашла сюда», – думала она потом.

«Если бы не полетело сцепление», – думала она.

«Если бы я не поехала к Данке во Львов…»

Если бы, если бы.

Если бы да кабы.

– Что? – резко спросила она.

Человек подошел и серьезно, даже как-то печально посмотрел на нее сверху вниз, сдвинув очки на середину носа. С оттенком сочувствия.

– Здравствуйте. Пашка, давай отсюда. Прощаю тебе бычка, только больше не бери. Они не готовы еще.

– Теперь у Таньки понос будет! – удовлетворенно произнес Пашка и, одну за другой перекинув худые загорелые ноги за подоконник, вылез на улицу через окно.

– Что? – переспросила Надя и сжала левую руку правой. – Я не… вайфай у вас есть? То есть не вайфай, ну в смысле, мне компьютер с Интернетом… Почта. Посмотреть там… документы… Здравствуйте.

Видели бы ее сейчас топ-менеджеры, с которыми она проводит глубинные интервью в лобби-барах отелей, в аэропортах, а иногда и прямо в самолетах. Их бы очень заинтересовала та стремительная перемена, которая вдруг произошла в этой женщине. От высокой искрометности к полному косноязычию. От мегауверенности к полной растерянности. От тренированной благоприобретенной силы к настоящей, архетипичной, первобытной слабости. От неуязвимости к странному испугу.

Человека, который стоял перед ней, бояться не стоило. Это было понятно сразу. Она испугалась не его. Чего-то другого. Чего-то, чего еще не было в природе.

– Здравствуйте, – повторил человек и слегка улыбнулся. – Компьютер вон там, за фикусом. Однако давайте мы с вами сначала заполним формуляр.

– Что? – снова переспросила Надя и вдруг испытала паническое состояние. Вероятно, она производила впечатление сбежавшей из дурдома. По крайней мере, у нее к себе была масса вопросов. Но первый и главный: что, собственно, происходит?

Он глянул мельком на ее стиснутые руки и сказал:

– Давайте я сам заполню. Присаживайтесь.

Она проследила за движением его головы и присела на краешек дивана. Человек сел рядом, в полуметре от нее, положил ногу на ногу, пристроил на колене какой-то журнал, а сверху – формуляр.

– А вы кто? – заторможенно спросила Надя, – Вы – библиотекарь? Вот тут – библиотекарь?

– Да-да, – покивал человек, снял очки и на мгновение задумался – библиотекарь.

Библиотекарь был в джинсах, рукава бело-голубой клетчатой рубахи закатаны до локтей. Росту он имел под метр девяносто, отметила Надя, и, даже сидя, был выше ее почти на голову.

– Пожалуйста, назовите свою фамилию, имя и отчество. Такой порядок, извините.

– Ага… – сказала Надя. – Понятно. И тут надо чекиниться…

– Как вы сказали? – Человек снова надел очки, уже знакомым ей движением сдвинул их ниже переносицы и посмотрел на нее спокойными светлыми глазами. Нос был длинным. Губы…

– Ничего, – сказала Надя, прервав свое внутренне бормотание, – это я так, мысли вслух. Меня зовут Надежда Максимова. Максимова Надежда Леонидовна.

– Год рождения?

– Вы смеетесь? – беспомощно спросила Надя.

– Нет. Так устроен формуляр. Но мы можем пропустить, если вам религия не позволяет.

– Отчего же. Тысяча девятьсот семьдесят пятый. Третье октября.

– Ваш адрес еще, пожалуйста, и все.

– Киев. – Надежда вдруг заметила, что светлые глаза библиотекаря постоянно меняют цвет из-за того, что за окном облака периодически набегают на солнце. При солнечном свете глаза становятся ярко-голубыми, а когда солнца нет – просто серыми.