– Мы можем договориться, у меня к тебе претензий нет! – крикнул я ожидающему ответа воину и опустил арбалет.

– Выходи осторожно и кинь вперед меч! Я не буду стрелять! С баронессой будешь сам говорить, – подтвердил я свое решение договориться.

Черт его знает, как тут у них на службу нанимаются, не мне это решать. Я знаю, что обычно у небогатых баронов личная армия в количестве десятка человек, у богатых графов и до ста бойцов в штате доходит.

Похоже, что в этой битве полегли пять воинов баронов и шесть защитников баронессы. Зачем нужна такая засада мертвому и умирающему баронам – я не знаю, да и судя по их виду похоже, что думать они предпочитали в последнюю очередь. Они, конечно, не рассчитывали на такой итог, не рассматривая всерьез даже свою смерть, просто после залпа арбалетчиков их осталось восемь против четырех. Тем более, таких же умелых и мотивированных воинов, как они сами у их соперников нашелся только один и они собирались добиться победы малой кровью.

Но не получилось малой кровью. Победы добились, потеряв почти всех своих людей, даже уже начали пользоваться ее плодами самым примитивным образом и тут случился я, проходя совсем мимо и почти случайно.

Что же мне теперь делать? Со всем этим произошедшим?

Просто исчезнуть – лучше всего, чем заниматься проблемами чужих мне людей и светить свою личность.

С другой стороны с убитых мной барона и его брата можно поднять немало лута, который мне принадлежит по праву. Не заниматься утешением пострадавших женщин, просто выбрать, что понравится и быстро уехать, не слушая слов благодарности и приглашений разделить кров и ночлег. Впрочем, ночлег – это интересно, баронесса – редкая красотка, судя по лицу и тому, что я успел увидеть.

Да, тут же еще вопрос с выжившим воином подвис в воздухе:

– Эй, служивый, чего ждешь? Выходи и давай присягу! – поторопил я замершего за углом кареты воина.

Теперь я вижу его ноги за большим колесом с деревянными спицами и должен сначала разобраться с ним, прежде чем уеду.

Не знаю, сколько осталось ехать женщинам до своего владения, но карета с лошадьми в их распоряжении, форейтор живой и невредимый, слегка потрепанный, конечно, но довезет куда потребно. Там уже пусть высылают на поле боя своих людей для сбора тел, оружия и лошадей, которые далеко не разбежались, приученные к виду и запаху крови и мертвых тел. А я тут останусь, посмотрю внимательно, что мне бог воинской удачи прислал, почищу все кошели на поясах.

– Выхожу, не стреляй! – крикнул последний противник и выкинул, правда очень недалеко свой меч, как раз к моему копью и арбалету.

– Что-то он хитрит, – подумал я и опустил машинку, направив ее на землю, решив не пугать вояку и дать ему возможность спокойно приблизиться ко мне.

Потом он вышел, держа пустые руки перед собой, сначала на метр от края кареты, затем, видя, что и я не особо слежу за ним, отошел подальше и остановился над оружием, лежащим на траве. Взрослый уже мужик с простым, но хитрым лицом, в кольчуге без рукавов, доходящей до пояса, на голове железный плоский шлем с небольшими краями, держащийся на широком ремне, проходящем под подбородком.

– Проходи, проходи! – махнул я на место перед собой арбалетом, – не задерживайся около оружия, а то баронесса раздумает тебя на службу брать! Или я раздумаю!

Воин, которого барон, еще постанывающий и упорно цепляющийся за жизнь, назвал до этого – Иерихом, подошел поближе ко мне, на расстояние четырех метров и остановился в ожидании. По его грязному лицу бегут капли пота, после поисков форейтора и возвращения его на поляну, которую он покинул с полной викторией, хоть и очень дорого обошедшейся его грубым хозяевам. Теперь они оба лежат и уже никогда не сядут в седло, поэтому пора делать сложный выбор, зависящий не от него, а от странного воина и разъяренной судя по всему баронессы.