– Вот и прекрасно, – произнес Обухов, – ведь это в ваших же интересах. Желаю здравствовать вам, Юрий Алексеевич, и вашей семье долгие годы, – попрощался он и положил трубку.

Юрий Алексеевич также отключил мобильный телефон и положил его на стол перед собой. Потом не спеша закурил сигарету и обвел всех присутствующих взглядом.

– Ну что, мужики? – грустно вздохнув, спросил главный акционер ликеро-водочного предприятия. – Вот нам и поставили ультиматум – или завод, или жизнь.

Никто даже не пошевелился. Конечно, все они прекрасно понимали, что рано или поздно им придется делать выбор. Однако предполагать это одно, а стоять перед фактом – это уже совсем другое. И снова молчание нарушил Семен Витальевич Крутиков.

– Завод – это, конечно, хорошо, но жизнь – она, знаете ли, лучше, – неуверенно произнес старый технолог и, посмотрев искоса на присутствующих, добавил: – Пожить еще немного хочется.

– Я такого же мнения, дорогие друзья, – сухо сказал Магомедов-старший. – Как говорится, лучше синица в руках, чем журавль в небе.

– Да какая синица в руках, господа?! – подскочив на стуле, возбужденно и негодующе воскликнул Магомедов-младший. – Стоит нам только уступить, как они отрубят эту синицу вместе с нашей рукой! Я предлагаю дать отпор этой шпане.

Михаил Магомедов недовольно посмотрел на своего разгоряченного брата и возразил ему:

– Это не шпана, дорогой Арчил, а закоренелые бандиты, у которых есть поддержка на самом высоком уровне и здесь, и в Москве! Нам всем отрежут головы, если мы затеем с ними войну.

– Ты что, испугался? – смерив брата недовольным взглядом, с укором произнес начальник охраны.

Высокий кавказец побагровел, бросил испепеляющий взгляд на коренастого брата и уже был готов подняться, чтобы достойно ответить обидчику, однако сдержался и, стараясь не заводиться, сухо и жестко произнес:

– Я никого не боюсь, брат, и ты это прекрасно знаешь!

– Тогда в чем дело? – поинтересовался начальник охраны.

– А дело в том, что я думаю о наших родных, – пояснил заместитель генерального директора. – Первое, что они сделают, – постараются добраться до нас через наших детей, жен и других близких нам людей.

Михаил Ашотович окинул взглядом притихшего и отрешенного от мира Бурачкова, который вроде бы и слушал, но ничего не понимал.

– Вот тебе пример – Илья Моисеевич! – сказал он и тут же кивнул чернявой головой в сторону дымящего сигаретой генерального директора Сивцова. – Через него неприятности тянутся к Юре. Но это еще цветочки, ягодки впереди.

Арчил пренебрежительно фыркнул.

– Знаешь, где я эти ягодки видел! – гневно выкрикнул он.

– Нет, не знаю, Арчил, – жестко ответил Магомедов-старший, – но я помню, что произошло осенью в Москве! Или ты забыл, как поступили с директором ликеро-водочного завода и его семьей? Так я тебе напомню, дорогой, – продолжил высокий кавказец, – их всех закопали живьем в землю.

Арчил Ашотович на мгновение задумался, прекрасно понимая, что в словах старшего брата есть резон, однако так просто не хотел сдаваться.

– Во-первых, этот Обухов никакого отношения не имеет к той истории, – возразил он, – а во-вторых, всех наших родных можно пока отправить за границу.

Юрий Алексеевич, молча слушавший перепалку двух братьев, вдруг поднял голову и, затушив сигарету в пепельнице, вмешался в разговор.

– Всех не спрячешь, – задумчиво произнес генеральный директор, – это и во-первых и во-вторых… Имеет ли Обухов отношение к столичным событиям или нет – это мне неизвестно, но я думаю, что все происходящие события связаны одной ниточкой. Бандиты хотят подмять под себя винно-водочный бизнес.