– Ой-ей-ей, – сказал Сиверов. – Они что, Музей Революции ограбили?

– В глубинке по чердакам да сараям еще и не такое можно найти, – возразил генерал. – Главное, что пользоваться этими раритетами они умели отменно.

– В глубинке? – мгновенно ухватился за ключевое слово Глеб.

– В самой что ни на есть. Северный Урал. Но об этом позже. Позволь, я для начала изложу все по порядку, тут есть кое-какие любопытные моменты, в которых не мешало бы разобраться. Словом, судя по всему, первым в магазин вошел этот богатырь, обладатель смертоносного кулака и старинного маузера. На его трупе обнаружили паспорт. Так вот, фамилия этого человека была Сохатый.

– Хм, – сказал Сиверов. – Нарочно он, что ли, ее поменял? Удивительное соответствие формы и содержания!

– Некоторое время ничего не происходило, – продолжал генерал. – Заметьте, времени было час дня, так что свидетелей оказалось предостаточно. Только особого толку от их показаний до сих пор не видать. Так вот, примерно в тринадцать тридцать к «Эдему» подкатил черный внедорожник «шевроле». Из него выгрузились четверо молодых людей и вошли в магазин, оставив водителя за рулем. Почти сразу в магазине началась драка. Немного не так, – перебил сам себя Федор Филиппович и как бы в раздумье пригубил кофе. – «Началась драка» – это не совсем то выражение. Четверо свидетелей, друг с другом незнакомых и никак между собой не связанных, утверждают, что один из пассажиров «шевроле» вдруг ни с того ни с сего просто вылетел на улицу прямо сквозь двойную витрину из закаленного стекла. Как в кино. Медики утверждают, что в этот момент он был уже мертв. Причина смерти – удар кулаком в лицо. То есть они говорят, что подобный эффект мог бы произвести удар торцом бревна или, скажем, кувалдой, но ничего похожего в «Эдеме» обнаружить не удалось.

Слушая генерала, Ирина Андронова испытывала странное, двойственное чувство. Дело было вовсе не в излишне, с ее точки зрения, подробном описании неаппетитных частностей происшествия в «Эдеме» – за время своего знакомства с Потапчуком и Сиверовым она уже успела привыкнуть к подобным разговорам. Некоторое, и притом вполне законное, недоверие вызывали сами подробности, которые казались не просто невероятными, а невозможными. Можно было подумать, что Федор Филиппович не то разыгрывает их с Глебом Петровичем, не дожидаясь наступления первого апреля, не то пересказывает бабьи сплетни – опять же с непонятной целью. Позабавиться, что ли, решил? Какие-то вооруженные антикварными стволами налетчики с Северного Урала, какие-то кинематографические полеты сквозь витрину, и все это – в центре Москвы, в двух шагах от пересечения Тверской и Садового кольца.

С другой стороны, это, как ни крути, был генерал ФСБ Потапчук, Ирине хорошо знакомый и до сих пор не выказывавший склонности ни к дешевым розыгрышам, ни к азартным пересказам глупого чужого вранья. Несомненно, любой офицер спецслужб, не говоря уж о генерале, просто обязан быть мастером по части лжи и дезинформации. Ирина не сомневалась, что за время знакомства и совместной работы Федор Филиппович лгал ей тысячу раз, но ей ни разу не удалось не то что поймать его на лжи, но даже и научиться различать, когда генерал искренен, а когда – не совсем. Он был настоящим профессионалом и вряд ли стал бы, давая задание своим агентам, пичкать их непроверенной информацией. Но пока что рассказ его казался басней.

И при чем здесь все-таки «волчанский крест»?

Ирина посмотрела на Сиверова, борясь с желанием задать вопрос, который, она знала, прозвучал бы глупо и неуместно. Тут она сообразила, что ждет этого вопроса от Глеба – ждет, что он в своей обычной манере примется теребить генерала ироническими замечаниями, вызовет огонь на себя и в ходе неизбежной перепалки ситуация как-нибудь прояснится. Но Глеб Петрович, вопреки обыкновению, не стал ничего говорить. Он сидел вытянув ноги, в позе полного расслабления, и сосредоточенно наблюдал за интимной жизнью пестрых тропических рыбок в просторном аквариуме, устроенном в тумбе стеклянного стола. В аквариуме негромко журчала вода, рыбы плавно помахивали развевающимися, как флаги сказочных королевств, хвостами, подсвеченные скрытыми лампами пузырьки воздуха сверкали, как капельки расплавленного серебра, длинные ленты и плети подводных растений медленно струились, ни на мгновение не прекращая движения и при этом всегда оставаясь на месте. Подвижные блики отражались в темных стеклах очков, которые, как всегда, мешали до конца разглядеть и правильно оценить выражение лица Сиверова, придавая ему сходство с бесстрастным манекеном из магазина готовой одежды. Как обычно в таких случаях, Ирина попыталась угадать, о чем он думает, и, как всегда, нисколько в этом не преуспела.