– Точно так же рассуждали и те, кто вел следствие, – согласился Федор Филиппович. – Драговича продолжали искать по всем аэропортам, морским и железнодорожным вокзалам, и на каждом посту пограничного контроля имелась его фотография. Но все несообразности, на которые ты так точно указал, тоже не были оставлены без внимания. А потом всплыл этот Алехин…

– Алехин?

– Юрий Алехин, охранник казино «Фортуна». Видите ли, когда в Югославии началась заваруха, он уехал туда по туристической путевке и сразу же примкнул к отряду, которым командовал Драгович. Тогда многие так делали – кто ради денег, кто из солидарности, из желания помочь братьям-славянам… Алехин из числа последних. С Драговичем он сошелся довольно близко…

– Фронтовое братство, – вставил Глеб.

– Оно самое. Он спас Драговичу жизнь, вынес его, раненого, из-под огня. Видел шрам на щеке? Алехин, по его словам, своими руками зашивал этот порез обычной швейной иголкой.

Ирина Андронова зябко передернула плечами, но промолчала. Она не понимала, какое отношение все это имеет к ней, но задавать вопросы не спешила: вряд ли Федор Филиппович искал встречи с ней только для того, чтобы попугать ее всеми этими кровавыми историями.

– Алехин получил от Драговича письмо, – продолжал Потапчук, – в котором тот сообщал о своем скором приезде в Москву. По каким-то причинам ответить Драговичу вовремя Алехин не сумел, а потому просто явился в аэропорт, чтобы встретить приятеля там. Так вот, Драгович, который всего месяц назад прислал ему теплое письмо, где сам настойчиво предлагал встретиться, своего фронтового друга попросту не узнал. Да и сам Алехин, когда немного поостыл, начал сомневаться, что видел в аэропорту именно Слободана Драговича. По его словам, у того сильно изменилась походка, а заодно и голос. Кроме того, в речи серба Алехину почудился акцент…

– Думаю, албанский, – предположил Глеб.

– Голова у тебя работает неплохо, – с удовольствием констатировал Потапчук. – Да, албанский. Все сходится, не так ли? Никто не получил бы большей выгоды от этого трехстороннего международного скандала, чем албанцы. И кто, кроме них, мог быть заинтересован в том, чтобы деньги, за которыми ехал Драгович, не попали по назначению? Короче говоря, была произведена графологическая экспертиза. Эксперты исследовали письмо Драговича Алехину, а также его подпись, оставленную на гостевой карточке гостиницы «Россия». Почерки, как и следовало ожидать, оказались разными.

– И это, увы, ничего не доказывает, – вставил Глеб. – Откуда вы знаете, что Алехин говорил правду? Может, он обыкновенный псих?

– Ну, во-первых, он действительно какое-то время воевал в Югославии, а потом имел неприятности из-за просроченной визы. И вообще, Глеб Петрович, не ты один на свете такой умный. Как только предварительные данные были суммированы, мы связались с сербами и изложили им все обстоятельства дела и свои соображения. Они, как оказалось, даже не подозревали, какие тучи собираются над их головами, и, получив наш запрос, сразу же включились в дело. Правда, долго искать им не пришлось: труп Драговича обнаружился на дне ущелья, через которое проходит единственная дорога от Подгорицы до местного аэропорта. Погибший находился за рулем разбитой машины; все это могло бы сойти за обычное дорожное происшествие, если бы не засевшая у него в голове пуля.

– Девятимиллиметровая, – с кривой улыбкой предположил Глеб, – из чешского пистолета.

– Этого я не знаю, – сказал Федор Филиппович. – Знаю только, что из Черногории в Москву под именем Драговича вылетел кто-то другой, и этот другой здесь даром времени не терял.