– Спасибо тебе, старик. Вот, возвращаю очки. А это на помин той самой убиенной души.

– Упокоилась она небесах, – тихо вымолвил христарадник, склонил в благодарности голову и перекрестился.

Адвокат зашагал дальше. Уже на углу Почтовой и Александровской он оглянулся – старика нигде не было.

В пятницу к Ардашеву наведался доктор Нижегородцев. Он рассказал, что к вдове Тягловой вернулось долгожданное спокойствие и жизнь снова вошла в привычное русло. Воротилась и горничная. Посуда биться перестала, печной гул пропал, и прочие непонятные явления навсегда покинули дом. Она просила передать, что чувствует себя обязанной присяжному поверенному и шлёт поклоны.

Арестованный злодей так и не обрёл здравый рассудок. Находясь в психиатрической лечебнице, он целыми днями разглядывает разнообразные предметы и, указывая на них, то и дело восклицает: «Это красный цвет, это зелёный, а это жёлтый…»

Управляющий Ставропольским отделением Волжско-Камского коммерческого банка Малороссов, получив от полицмейстера свой портсигар, на следующий день неожиданно уехал из города. Бросил банк и жену. Где он теперь, никто не знает…

30 декабря 1908 года

Ставрополь уже отметил Рождество и теперь ждал прихода нового, 1909 года. Горожане ещё не устали от праздника. Днями они посещали рождественскую ярмарку, лавки и магазины Николаевского проспекта, где скупали всевозможные продукты, в особенности не забывая молочных поросят, без которых вечер 31 декабря, именуемый Васильевым (в честь святителя Василия Кесарийского), был не вечер. Казалось, что и достаток в новом году не появится в том доме, где хозяин не накроет богатый стол и не угостит всех родственников и друзей, зашедших в гости. Недаром в народе говорили: «Свинку да боровка припасай для Васильева вечерка». Другой весьма приметной особенностью Васильева дня было гадание. Народ говаривал, что всё нагаданное на вечер 31 декабря – сбудется. И погоду примечали. Не зря местные старики учили: «Если на Василия ветер дует с юга – год будет богатый; с востока – повезёт с урожаем фруктов, овощей да ягод; с запада – рыбы будут полные сети, а молока – полные крынки». «Вьюга будет – орехов полные корзины», «если тепло и без снега – к неурожаю и хворям, да и северный ветер – к беде, разрухе и голоду». А старая ворожея Кулешиха, помнившая ещё времена, когда казаки бились с горцами у стен крепости, а сам город состоял из казачьей станицы да десятка улиц, вещала детворе, что «на Василия ведьмы крадут месяц, чтобы он не освещал их ночных прогулок с нечистыми духами». Её слушали, крестились истово и уходили, не оглядываясь, подозревая, что и сама она по ночам летает на метле.

Едва только город погружался во власть фотогеновых, газовых, а кое-где и дуговых фонарей, наступала вторая часть уходящего дня – застолье и развлечения. Кто беднее – оставался дома или навещал родственников, а кто побогаче – хаживал по трактирам, ресторанам, кафешантанам и театрам. Правда, надо признаться, что синематограф любили все: крестьяне, приехавшие в город продать свой товар, мещанское сословие, интеллигенция, военные, чиновники. И даже сам… хозяин губернии не раз был замечен публикой в «Солее». Синематограф покорил всех, благо и цена на билеты была на любую толщину кошелька: от трёх рублей за ложу на четверых в «Биоскопе» до гривенника за место на лавке в «Синематографе Парфиняно».