Что подумает Москва — пофиг. Просто пофиг. Не имеет значения. Она вообще скоро уберется отсюда. Платить больше я не могу при всем желании, денег нет вообще, а на столь жалкие гроши ей физически не выжить.

— Нисколько. Я потому и спросил, что будто нет побочек.

Мама кивает:

— Мне спокойно на них. Легко-легко, хочется общаться, дружить. Наверное, это перебор. Не со всеми нужно дружить.

Мы заходим в лифт, спускаемся вниз. Она вздыхает, и я приобнимаю ее тепло. Мама улыбается:

— Так-то лучше. Заедешь сегодня?

— Пока не знаю. Еду ведь ты привезла, повода нет, — шучу.

— Заберу сейчас обратно.

Я усмехаюсь.

— Ты помнишь, что никакого алкоголя? Нельзя мешать с таблетками. Даже глоток вина.

Она качает головой.

— Давай не будем меняться местами, в нашей команде я мать, а ты сын. Не наоборот. И ничто в мире этого не изменит.

— Давай не будем. Но тогда отвечай за свои слова.

Она смотрит на меня ласково, треплет быстро по щеке. Уворачиваюсь, двери разъезжаются, и мы выходим.

— Последние три года я пила только ликер, так будет и впредь. Когда ты мне его вернешь, сама покупать не буду. Я всего лишь один раз сорвалась, не волнуйся, Платон. Мама просто сорвалась, она в порядке.

— Хорошо.

Пока пьем кофе, обсуждаем поход к наркологу. Развод с отцом и смерть Федора сильно ударили, намного больше, чем я думал поначалу. Она топила печаль в слезах, потом в алкашке. Реабилитация, завязка. Более-менее спокойные годы. На прошлой неделе не сдержалась, но тут мы не стали тянуть, приняли меры незамедлительно.

— Я думаю вернуться на работу, — говорит мама напоследок.

— Да ладно? Вот это новости. Супер.

— Свозишь на собеседование? Витя сказал, что это формальность, меня все знают, но я так давно не видела коллег, что от одной мысли дурно.

— Я постараюсь. Это хорошая идея, одна из лучших.

Приободрившись, возвращаюсь в кабинет и сразу напарываюсь на фикус, стоящий на моем столе.

Черт. Услышала.

Досада отдается болью прикушенного языка. Чтобы отвлечься от упущенных возможностей, я мысленно переключаюсь на утренний скандал с Рыбаковым. Плавно прихожу в норму, там есть над чем подумать.

— Да, у меня заботливая мама, — говорю вслух. — Всем такую желаю.

— Простите, Платон Игоревич, больше не буду покушаться на ваши растения.

Стреляю глазами в надувшую губы Москву. Палит в монитор, на меня больше не смотрит.

Возвращаюсь за стол. Чат кипит сообщениями. Я открываю, пролистываю по диагонали.

Элина Одинцова: «А босс-то у нас сыночка-корзиночка! Какая милота!»

Дарина: «Всегда такой был))».

«Понятно, откуда родом его эго. Значит, дважды перепрыгивал в школе через год? Вот так подвиг».

«Людмила Мих им оооч гордится. Ты еще не слышала, какие тосты она толкает на корпоратах. Я сам чуть не захотел за него замуж», — поддерживает Михаил.

«Она приходит на корпоративы?»

«Дааа».

«Дамы и господа, вы в курсе, что ПлИг в чате?»

Элина Одинцова: «Конечно».

Дарина: «Он не читает этот чат, не парься».

«Первое время, когда он съехал, она приносила обеды каждый день, сейчас значительно реже))».

«Юлька на нее сильно жаловалась. Там такие сражения были, мама дорогая!»

Москва: «В смысле сражения?»

«Это тема для личной беседы за бокалом».

«Я так понимаю, мама победила. Аха-ха-ха. Расскажи подрооообнее».

Пишу:

«ПлИг читает чат».

Они обе вскидывают глаза на меня. Дарина хотя бы краснеет, Москве же явно в кайф. Ни тени смущения или сомнений.

Не могу определиться: это полное отсутствие даже зачатков воспитания или намеренное хамство. Вряд ли первое, ведь когда ей надо, ведет себя паинькой. Видит же, что мне некомфортно.