В это время с ней постоянно кто-то находился. Чаще всего либо дед, либо отец. Мать Давьерры продолжала плакать. Несмотря на все уговоры, она просто не могла видеть свою девочку такой. Ее сердце кровоточило и болело. Асалия готова была отдать свою жизнь, лишь бы ее ребенок мог снова видеть. К сожалению, никто не пришел предложить ей такую сделку.

Мужчины семьи Меир старались не показывать своих эмоций. Иагон строго запретил доводить Давьерру до слез. Соленая влага все еще была вредна ее глазам и коже.

Иногда, наблюдая за тем, как Давьерра исследует свою комнату, будто заново с ней знакомясь, Иагон удивлялся. Несмотря на то что в ней так и не проснулся дар алхимика, он всё равно горячо любил внучку, но любовь не делала его слепцом. Он прекрасно видел все недостатки этого ребенка. Давьерра была, на его взгляд, слишком мягкой, и за этой мягкостью скрывалось ранимое сердце. Иагон знал, что в мире слишком много тех, кто в будущем не упустит возможности вонзить в это сердце когти.

Однако стоило Давьерре ослепнуть, как вся прежняя мягкость исчезла. Она не плакала, а ведь повод был более чем серьезный. Раньше она могла разрыдаться из-за незначительного, на взгляд Иагона, пустяка. А сейчас, прикасаясь к различным предметам, она выглядела серьезной и сосредоточенной.

Иагон внезапно осознал, что внучка напоминает ему воина, перед которым стоит трудная, почти невыполнимая задача. И, глядя на этого воина, начинаешь поневоле верить, что все получится и нет ничего страшного в происходящем.

Если бы не некоторые принадлежащие Давьерре движения и привычки, Иагон мог бы подумать, что внучку подменили. В конечном итоге он пришел к выводу, что внезапная слепота стала для Давьерры слишком большим потрясением, из-за чего она невольно изменилась. Если бы не причина изменений, Иагон даже порадовался бы этим переменам.

В тот день с Давьеррой сидел Иагон. Она снова исследовала комнату, пытаясь запомнить расположение предметов. С того момента, как глаза Давьерры перестали видеть, из помещения были вынесены всевозможные мелочи, которые могли в будущем помешать передвижению.

Иагон не мешал, только останавливал, когда перед ней возникало препятствие, которое могло навредить ей.

Дойдя до кровати, Вера осторожно села. Она решила, что пришло время обсудить с Иагоном кое-что важное. Небесная канцелярия послала ее за год до гибели семьи Меир. Через год Иагона убьют в горах, скормив его останки демоническому зверю. Получается, что ей самой сейчас всего пятнадцать лет. Вернее, не ей, а телу, которое отныне принадлежит ей.

– Деда, – начала Вера. За последнее время она немного привыкла обращаться по-домашнему к этому человеку. К тому же по ночам к ней приходили воспоминания Давьерры. Теперь она знала, как выглядели люди вокруг нее. – Я бы хотела поговорить с тобой о чем-то важном.  

– О чем? – заинтересовался Иагон. Давьерра сидела с идеально прямой спиной, напряженно «глядя» примерно в его сторону. Стоило ему заговорить, как ее голова повернулась еще немного. Кажется, с каждым днем ее восприятие и слух становятся все лучше и лучше.

– Я знаю, что некоторых девушек сговаривают заранее, – сказав это, Давьерра остановилась, а потом, явно смутившись, опустила голову. Иагон удивился. Он ожидал услышать что угодно, но не это. Почему она вообще решила с ним поговорить на эту тему? Спустя мгновение Давьерра подняла голову, снова направляя на него белый взгляд. – Я никогда раньше не спрашивала об этом, но сейчас, когда со мной случилось такое, мне бы хотелось знать: обещана ли я кому-нибудь?