Мама принарядилась, чтобы идти в гости, и выглядела обалденно. На ней было черное платье, она немножко подкрасилась и, можно сказать, отнеслась к этому всерьез.

– Что думаешь? – спросила она.

– Да… Нормально.

– Нормально – в смысле ничего или в смысле – классно?

– Да класснее некуда. Не просто здорово – охренительно хорошо!

Но она решила, что я балагурю, и дала мне полушутя затрещину.

– Одобрение воспоследует?

Я знал это слово, но скорчил такую гримасу, будто она сказала что-то по-японски, поэтому она тяжело вздохнула.

– Это пятидесятилетие, юбилей, – сказала она. – Как думаешь, хорошо я выгляжу? Или не в тему?

– Пятидесятилетие?

– Да.

– То есть ей пятьдесят?

– Да.

– Упс! Так сколько ее дочке-то? Тридцать или около того? Зачем мне встречаться с тридцатилетней?

– Шестнадцать, я говорила тебе. Это нормально. Рожаешь в тридцать четыре, это и мне еще не поздно. И вот тебе пятьдесят, а ребенку – шестнадцать.

– Так она была старше, чем ты сейчас, когда родила эту девочку?

– Алисию. Да. И, как я сказала тебе, это не странно, это нормально.

– Я рад, что тебе не пятьдесят.

– Почему? Тебе какая разница?

Она была права на самом-то деле. Для меня не было никакой разницы.

– Когда тебе будет пятьдесят, мне будет тридцать четыре.

– Ну и?..

– Мне можно будет выпивать. И ты ничего мне на это не сможешь сказать.

– Это лучший аргумент, который я когда-либо слышала в пользу того, чтобы рожать ребенка в шестнадцать. Действительно, единственный и лучший аргумент.

(Не нравится мне, когда она говорит такое. Чувствую себя и сейчас виноватым. Как будто я преследовал ее, чтобы родиться восемнадцать лет назад. Это не шутка – быть нежеланным ребенком, а я именно нежеланный ребенок, если посмотреть правде в глаза. Всегда приходится напоминать себе, что это была их идея, а не твоя.)

Они жили в одном из этих здоровенных старых домов в Хайбери. Я до сих пор ни в одном из них не был. Мама знает людей, которые живут в таких домах, по работе и по книжному клубу, а я никого не знаю. Мы жили всего в полукилометре от них, но у меня никогда не появлялся повод ходить в те края, где живет Алисия, пока не встретил ее. Все там было непохоже на наши места. Там – большой дом, а мы жили в квартирке. Там – старье, а наш дом новый. Там – беспорядок и грязь, а у нас чисто и прибрано. И там везде книги… Не то чтобы у нас дома не было книг. Но у мамы – книг сто, у меня – тридцать. А у них у каждого по десять тысяч. Или так кажется? Там книжные шкафы в коридоре, и вдоль лестницы шкафы, и поверх шкафов еще стоят рядами книги. Все наши книги новые, а у них все старые. Мне больше нравится у нас дома, хотя я, конечно, хотел бы побольше, чем две спальни. Когда я думаю о будущем, о том, на что оно будет похоже, я представляю себе свою жизнь так: дом, в котором полно спален. Не знаю, что я буду с ними делать, потому что жить я хочу в одной из них, в своей собственной, как один скейтер, которого как-то показывали по MTV. У него был огромный дом с бассейном и с маленькой скейтинговой рампой в закрытом помещении с мягкими стенами, обитыми подушками. И никакой подруги, которая жила бы в этом доме, или родителей – никого. Не знаю, зачем ему был такой дом, но неважно. У меня была цель.

Мама сказала привет Андреа, маме Алисии, и Андреа сопроводила меня туда, где Алисия должна была сказать мне привет. Но похоже, Алисия этого делать не собиралась. Она лежала на диване и листала журнал, хотя в доме были гости, а когда мы с мамой вошли, она напустила на себя такой вид, будто это был самый тоскливый и противный вечер в ее жизни, а с нашим появлением все стало еще хуже.