– Эй, на яхте… – неожиданно перебивает клубок неспешных мыслей капитана чей-то громкий голос за бортом, сверху, издалека. – Есть кто-нибудь?

Геннадий Михалыч, он с боцманом в кубрике, неторопливо едят приготовленный боцманом завтрак. Чем раньше позавтракаешь, тем… Опыт, опыт, сын ошибок! Потом может быть и не до завтрака… Кстати, и спят они всё лето здесь, на яхте. Не отходя от работы. Мало ли какая блажь в головы отдыхающих под утро может придти, тариф будет как минимум двойным, а то и выше…

Боцман опережает капитана… Через короткую паузу, не поднимаясь с места, так же громко кричит снизу в раскрытую дверь кубрика.

– Есть, конечно, коль не шутишь… Сейчас! – шепчет капитану. – Покажись, Михалыч, выгляни, может не зря.

Геннадий Михалыч, пожимает плечами: вытирает полотенцем рот, руки, кидает его себе на шею, берётся за поручни (три ступеньки)… высовывает голову из кубрика.

Солнце как раз высветлило верхушку прилегающей к бухте горы. Тёмная от густой сосны её бархатистая поверхность, с ярко-зелёной, в золотой бахроме солнца короной, словно шляпа на улыбчивом лице бухты. Чудо, не картинка. Истинное произведение искусств… Кстати, Геннадий Михалыч сто тысяч, кажется, работ и местных, и приезжих «айвазовских» видел, но ни один художник так и не смог такую красоту подлинно изобразить. Хотя и заслуженные все люди, вроде бы, члены Союза художников, как значилось на их визитных и рекламных карточках. Но – не то!

Восьмиметровая яхта – таких здесь с десяток, уткнувшись в небо голой мачтой, стоит на привязи у высокого причала. Покачиваясь на лёгких волнах, как и положено, развёрнута кормой к причальному трапу, на некотором расстоянии от него, чтобы нежданные отдыхающие, либо ещё кто – нежеланный – не ступили на палубу…

Боцман тоже перестал ложкой по дну тарелки шкрябать…

– Cлушаю вас, молодые люди, прокатиться хотите? – снизу-вверх глядя на молодых мужчину и девушку, привычно интересуется капитан. – Не рано ли? Пляж почти пустой. Спят ещё все.

– Нам самое то. Если вы не заняты, конечно.

Боцман, на это, тоже высовывает голову из кубрика, на лице радушие и гостеприимство, интересно…

– Не заняты пока. Мы можем… – отвечает Геннадий Михайлович. – На полтора часа или на три? Хоть и рано ещё, но на три, для вас, будет скидка… – капитан замечает в своём голосе просительные нотки и сердится на себя за это. Он знает, что сейчас ему ответят: на полтора, естественно. Да и фотографироваться потом будут голышом, и купаться тоже. Молодёжь! Выжидательно смотрит.

– На весь день фрахтуем, и на пять последующих, если всё будет нормально. – Обнимая спутницу, весело отвечает молодой человек.

Боцман не выдерживает, с жаром включается в переговорный процесс.

– Конечно, нормально всё будет, ребята. Не в первый раз. Нас часто фрахтуют. И на неделю, и на две… Да, капитан? Вы не пожалеете.

– Да, – машинально отвечает капитан, и спохватывается. – Так ведь дорого, наверное, для вас будет.

– Не дороже денег, – отмахивается парень, и добавляет. – Мы баксами расплатимся, по штуке за сутки… Пойдёт?

– По штуке? – с недоверием переспрашивает капитан.

– Пойдёт! – почти кричит боцман. – Кормить я буду. Я отвечаю. А спать мы с капитаном на палубе будем. Вы – в кубрике. У меня свежее бельё даже для вас есть. Как знал! Припас. Да, капитан?

– Да, – кивает Геннадий Михалыч, даже не стараясь подсчитать каким будет заработок в переводе на рубли. – Договорились. А когда отчаливаем?

– Один вопрос, – останавливает заказчик. – А какую-нибудь лодку – не дырявую – с парой вёсел, найдём?