Но самое главное – Широков нравился Борису как мужик. Он был красив и физически развит, умен, прекрасно воспитан (благодаря опять же собственной тяге к совершенству), интересен как собеседник. Не пускался в загулы, не сорил деньгами, был разборчив в интимной жизни и не потерял уважения к людям только потому, что у них было меньше денег, чем у него.

Кроме умения зарабатывать, Варяг имел еще множество достоинств, коими и покорил Багирова. Когда надо, он отступал, перегруппировывал силы и добивался-таки нужного результата. Широков при любых обстоятельствах сохранял твердость и шел в атаку, не оглядываясь по сторонам. Но без показухи и безрассудства. Он был в меру отважен, в меру осторожен, в меру силен, в меру уступчив. Багиров, который не очень-то жаловал новоявленных капиталистов, втайне восхищался Варягом. Ему было хорошо рядом с таким человеком.

«Ты работаешь не на меня, а вместе со мной, – как-то сказал ему Широков. – Мне так больше подходит».

Варяг каким-то непонятным образом приобрел внешний и внутренний блеск, некую небрежную светскую изысканность, вызывая этими своими качествами зависть и недоумение окружающих. Откуда сие при безродности, нищете и обездоленном детстве?

Есть еще загадки в этом рациональном до тошноты мире.

– Что еще можно предпринять? – спросил Широков.

Багиров поймал себя на том, что любуется боссом, и поспешно закурил. Личность Варяга оказывала на него слишком большое влияние. Это никуда не годится.

– Пока не знаю, – ответил он, стряхивая пепел в мельхиоровую пепельницу. – Думать надо.

Широков усмехнулся.

– Думать – не самый удачный выход из положения. Признаемся, что мы в минусе. Так, Боря?

– Так…

– Хреново.

Багиров кивнул. Он был такого же мнения.

– У тебя есть личные враги, Павел Иванович? Не по бизнесу, не по криминальному прошлому, не конкуренты, а… как бы это сказать… обманутый муж, например, или… отвергнутая дама. Что-то очень личное, не связанное с деньгами, бензином и братвой.

Широков задумался. Ничего такого в голову не приходило. С замужними женщинами он если и имел пару встреч, то мимолетных. Отвергнутая любовь? Ничего похожего в его жизни не было. Да… но это ему так кажется. Люди – темные лошадки. Кто знает, что у них на уме? А тем более в сердце?

Интересно, как бы на его месте вел себя Зубр? Сделал ответный ход? Но в чью сторону? Выжидал бы? Рвал всех подряд? Теперь не спросишь. Ушел советчик туда, где не стреляют, где ничего не продается и не покупается. Хотя… достоверных сведений с того света ни у кого нет.

– Ты считаешь, нападения могут быть связаны с моей личной жизнью? – уточнил Широков.

Багиров закурил вторую сигарету, откинулся на спинку стула.

– Не исключено…

– Зачем же заправки обстреливать? Разве мало других способов свести личные счеты? Нападали бы на меня, если уж так припекло.

– И это, возможно, последует. А заправки… просто для устрашения. Чтобы вывести тебя из равновесия, выбить из колеи. Заставить нервничать и совершать ошибки.

– Не слишком сложно?

– Некоторые типы наслаждаются местью как таковой… смакуют каждое сладкое мгновенье. Кровь врага должна быть выпита по капле. Какой смысл в быстрой расправе? Раз – и все! Так кайфа не словишь.

– Умеешь ты успокоить, Борис Григорьевич, – с чувством сказал Широков. – Гляжу, новый талант у тебя раскрылся.

– Профессия обязывает. Ну и стараемся, конечно, развиваем природные способности. Идем вперед, так сказать, – пошутил Багиров.

– Ты серьезно спросил о личном?

– Серьезно, Павел Иванович. Уж больно странно выглядит этот «наезд». Две недели роем, копаем… а воз и ныне там. Ни одной зацепки! Когда такое было?