Остановившись, я быстро соскочила с лошади, ну, как соскочила, сползла, напоследок завалившись на землю, потом поднялась, отряхнулась и пошла. В лес.

Отойдя от мужчин метров на сто, приспустила штаны и…

Хрясь, вжж, хрум, кррржжж, РРРРРР.

Подняла глаза и замерла с открытым ртом.

На меня с расстояния пяти метров смотрел медведь. Огрооомный такой, мохнатый. Когти во, клыки во (что интересно, это «во», как мне показалось, размером с хороший такой тесак).

Стоит и смотрит.

– А-А-А-А-А-А-А! – заорала во всю глотку.

От моего крика медведя даже звуковой волной отшатнуло на пару шагов назад.

Быстро подскочив на месте, стала натягивать спущенные штаны, продолжая голосить.

Через несколько секунд за спиной раздался треск, и ко мне вылетел взлохмаченный Эмиль.

– Что случилось? – спросил он, внимательно осматривая всё вокруг.

– Т-т-тут м-медв-ведь был, – прозаикалась я.

– Кто? Медведь? – переспросил мужчина.

– Д-д-да.

– И где он сейчас? – задал следующий вопрос, в то время как запыхавшийся Марк остановился рядом.

– Н-не знаю, – даже руки развела в стороны, оглядываясь вокруг.

– Вероника, – с одышкой проговорил Марк. – Ты что, даже медведя умудрилась напугать?

– Чего?

– Ну, раз медведь сбежал, значит, он жутко испугался, – усмехнулся этот шут.

– Знаете, леди, – втянув носом воздух, сказал Эмиль. – Судя по запаху, это был медвежонок. И мне вот почему-то кажется, что он побежал жаловаться своей мамочке. И вот когда она придёт сюда, чтобы выяснить, кто наверняка до заикания напугал её малыша, нам всем будет не до разговоров, – со смехом закончил второй клоун.

– Вы сейчас это серьёзно? – меня даже затрясло малость.

– Пошли уже, – вытерев с глаза скупую слезинку, проговорил следователь. – Пять минут давно закончились.

И, развернувшись, направился обратно.

Я не стала раздумывать и бросилась за мужчинами следом. А то вдруг и правда мамашка пожалует отношения выяснять? Мы, бабы, такие!

Ехали мы весь день и лишь дважды остановились на отдых и перекус. А к вечеру я проклинала всё на свете. Я даже слезть сама с лошади не могла.

Сжалившись, Эмиль подошёл ко мне и, протянув руку, просто стащил себе на руки и отнёс на уже расстеленные на ночь одеяла.

Я даже ела лёжа. Да какое там ела? Меня кормили. Просто… от постоянного напряжения и сжимания в руках узды пальцы так затекли, что ни сжиматься, ни разжиматься самостоятельно уже не могли. Мне даже, прежде чем с лошади стянуть, сперва пальцы от узды отдирали.

От беспомощности у меня на глазах даже слёзы выступили.

– Сильно больно? – сочувственно проговорил Марк.

– Сильно, – прошептала, открывая рот для новой порции каши.

– Сейчас поешь, и я дам тебе кое-что. Поверь, тебе быстро полегчает, – с лёгкой улыбкой в голосе сказал парень.

– А сразу нельзя?

– Нет, сразу никак. Было бы можно, я бы тебе уже давно предложил.

– Ну, чего ты тогда ждёшь? – возмутилась я. – Корми меня уже быстрее!

Задорно рассмеявшись, Марк зачерпнул очередную ложку каши и отправил мне в рот.

А через десять минут, когда я уже наелась так, что, думала, лопну, Марк сходил до пасущихся недалеко лошадок и, порывшись в седельной сумке, принёс мне бутылёк с зельем.

– Что это? – спросила, подозрительно уставившись на флакон.

– То, что тебе поможет, – ответил парень и протянул его мне. – Два глотка, не больше.

– А что будет, если я выпью всё? – спросила, делая первый глоток, затем второй и третий.

– Если ты выпьешь больше двух глотков, то зелье подействует как снотворное. А если…

А вот что будет «если», я после четвёртого глотка уже не услышала, так как мирно спала, причмокивая и смакуя остатки вкусного зелья на языке.