Дузинский глубоко вздохнул:

– Мне поручено передать вам: мы согласны заплатить двести пятьдесят тысяч долларов наличными. – Он сделал паузу, затем, повысив голос, произнес: – Целое состояние!

Радниц продолжал разглядывать кончик сигары. Ничего другого он не ждал и еле сдерживал холодную ярость. С каким ничтожеством приходится иметь дело!

– Вы серьезно? – Он повторил слова Дузинского с насмешкой.

Тот безуспешно пытался разглядеть лицо Радница в полумраке салона машины.

– Разумеется. Но мы должны быть уверены в правильности расшифровки.

– Формула ценна только в том случае, если она принадлежит одной стороне, – негромко проговорил Радниц. – Я готов предоставить вам экспертизу на двухдневную расшифровку. Если по истечении этого срока вы не заплатите, я передам копию другой державе. Понятно?

– А что, если вы попытаетесь продать копию после того, как передадите нам оригинал? – спросил Дузинский, восхищаясь собственной проницательностью.

– Сделка с государством не базарный торг, – отрезал Радниц. – В делах такого рода я соблюдаю правила игры.

Дузинский кивнул:

– Значит, по рукам?

– По рукам? Я этого не сказал. Итак, вы предлагаете четверть миллиона долларов. Это не разговор. – Радниц говорил едва слышно. – Извольте не перебивать. Один из моих сотрудников намекнул – только намекнул – правительству Китая на возможность продажи расшифрованной формулы ZCX. – Радниц умолк. Его полуприкрытые глаза изучали лицо Дузинского, на которое время от времени падал свет уличных фонарей. – Китайское правительство знает истинную цену формулы. Они незамедлительно предложили мне три миллиона долларов. Слышите? Три миллиона!

Дузинский задохнулся от волнения:

– Три миллиона! Невероятно!

– Неужели? – Холодное презрение Радница явственно сквозило в его голосе и осанке. – А китайское правительство думает иначе. – Он затянулся сигарой. – Отлично, в таком случае будем считать, что наша сделка не состоялась. – Радниц включил переговорное устройство и приказал Ко-Ю:

– Русское посольство.

Дузинский извлек из кармана грязный платок и вытер вспотевшие ладони.

– Мое правительство никогда не заплатит так много, – произнес он хрипло.

– Да? Оно так бедно? – Радниц стряхнул длинный столбик с сигары в серебряную пепельницу. – Какая жалость. Однако я не воспринимаю ваше заявление, ибо оно исходит от мелкого чиновника. Кажется, вы так представились? Китайцы нравятся мне меньше русских, поэтому я предпочитаю иметь дело с вами. Моя цена – три с половиной миллиона долларов. Наличными. Я передам расшифрованную формулу вашим специалистам через три месяца. Если мне не удастся ее расшифровать, я, разумеется, не получаю денег.

– У меня нет полномочий… – забормотал Дузинский.

– Это мне ясно, – перебил его Радниц. – Сейчас мы едем к вашему посольству. Получите необходимые согласования. Я возвращаюсь в отель «Бристоль». Если ваше правительство согласится купить формулу за мою цену, пошлите мне телеграмму.

– Прошу вас остановиться в здешнем отеле, – сказал Дузинский, пытаясь обрести былую уверенность. – Я сообщу о нашем решении. Не могу же я ехать в отель «Бристоль».

– Не имею ни малейшего желания ночевать в ваших убогих гостиницах, – отказался Радниц. Машина остановилась неподалеку от посольства. Радниц распахнул дверцу. – Пошлите телеграмму.

Дузинский кинул на него взгляд, полный ненависти, которую, однако, скрывали поля шляпы. Затем он вылез из машины. Радниц опустил стеклянную перегородку между собой и Ко-Ю:

– К пропускному пункту, живо!

Они были там через пять минут, но Дузинский уже успел позвонить, и их поджидали двое часовых в ушанках.