– Вот и мне так кажется, – кивнул Кацуба. – И всем прочим, кто занят этим веселым делом. Продукт исключительно отечественный. И отнюдь не мелкая шпана. Из твоего рапорта вытекает, что это профи? Непонятно, чьи профи?

– Уверен, – сказал Мазур. – Они вообще-то мне показались ребятами хваткими. И скрутили мы их только оттого, что они, полное впечатление, плохо представляли, с кем связались. Не было у них времени поиграть в полную силу… – Он немного подумал. – Или суть вовсе в другом. Я бы не стал очень уж категорично формулировать, но все равно кое-что прокачал по горячим следам… Первые наметки пойдут?

– Еще бы.

– Они прекрасно провели операцию по захвату, – сказал Мазур. – Все четко, грамотно, по высшему разряду. Но дальше все у них пошло наперекосяк, а это наталкивает на версию: они попросту столкнулись с чем-то, чему их не учили…

– Конкретнее, – серьезно сказал Кацуба, задумчиво прикрыв глаза и помахивая авторучкой.

– Их не учили защищаться, такое у меня осталось впечатление, – продолжал Мазур увереннее. – Со мной самим дело обстоит почти так же, я на девяносто девять сотых учен нападать, я могу защищаться, но вряд ли способен наладить грамотную оборону на серьезном объекте… Не моя задача.

– А противодиверсионные мероприятия?

– Противодиверсионные мероприятия и оборона – разные вещи, если вы… если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Понимаю, – сказал Кацуба. – Дальше?

– Я бы сказал, для них явилось полной неожиданностью, когда допрашиваемые вдруг превратились в нападающих. Они элементарно растерялись. Но это профи, зуб даю…

– Профи, которые не привыкли к тому, что допрашиваемый вдруг превращается в атакующего… – помахивая авторучкой в такт, произнес Кацуба, словно пробуя эту гипотезу на вкус. – Профи, которые умеют нападать и теряются, когда на них самих вдруг совершен налет… А это интересно. Это версия. Потому что, если подумаем, отыщем конторы, отвечающие этим условиям, нет? Конторы, – подчеркнул он голосом. – Поскольку криминальным структурам, по идее, следует одинаково хорошо владеть приемами как нападения, так и защиты. По идее… А в жизни возможны варианты – оборзели, распустились, рассчитывают, что никто на них в жизни не нападет… Словом, версия твоя интересная, но однозначно не скажешь, а?

– Конечно. При минимуме информации…

– И отсутствии успехов в моей работе по делу, а? – усмехнулся Кацуба. – Это ты подразумеваешь в подтексте?

– Подразумевать – еще не значит упрекать, – сказал Мазур. – Я же понимаю, вы только начали…

– Ну, спасибо, что не упрекаешь, – крайне серьезно сказал Кацуба. – Положеньице у нас деликатное, хоть газетки помоев на нас льют вдесятеро меньше, чем в незабвенные времена угара перестройки, но все равно внутри страны приходится работать деликатненько, так, словно нас вовсе и нету… Вот, кстати. Тебя на завтра в РУОП вызывают. Повесточку привезли в штаб. Сам понимаешь, пришлось им передать чуток препарированные материалы по… – он помолчал, – по убийству в поезде. Вопросы у них, конечно, имеются, проще ответить, чем давить нашим авторитетам на ихних авторитетов…

– Понимаю, – тусклым голосом сказал Мазур.

– Съездишь, поговоришь, вряд ли они тебе что пришьют, ты же в любом случае – сторона пострадавшая…

– У тебя все? – спросил Мазур. Никакого желания продолжать разговор в этом направлении не было.

– Да вроде бы. – Кацуба задумчиво уставился в потолок. – Значит, к каким выводам мы пришли? Про иностранных шпионов не стоит думать даже в шутку. То, что у них оказался твой паспорт прикрытия, ясности не вносит – с равным успехом они могут оказаться и мафией, и государственной структурой… либо причудливой помесью того и другого: мафия плюс государственная структура в лице ее худших представителей, весьма нечестным образом подрабатывающих на стороне. Прецедентов хватает… – Он вновь принялся созерцать потолок. – Вот только при любом раскладе возникает сакраментальный вопрос: мотивы… Какие мотивы у них возникли, подвигнувшие столь бесцеремонно, столь нагло перехватывать вас всех прямо по дороге в аэропорт?