Черный капюшон и большие темные очки надежно прятали лицо, нижнюю часть которого скрывала медицинская маска. Рука, держащая ее за волосы, кажется, была в перчатке. Мила перебирала ногами, чтобы облегчить давление на свою несчастную голову. Впрочем, затащив ее в коридор и захлопнув дверь изнутри, злоумышленник отпустил ее волосы и несильно, скорее для острастки, пнул в бок.

– Отдай, что взяла, – прошипел непонятный голос, то ли мужской, то ли женский, словно ворона прокаркала. – Отдай, слышишь, сука?

Ответить Мила не успела, потому что из комнаты вылетел грозный, мокрый, остро пахнущий псиной снаряд и, не издав ни единого звука, вцепился злоумышленнику в ногу. Тот, заорав от неожиданности, завертелся юлой, пытаясь оторвать от себя собаку. За Кактуса Мила испугалась даже больше, чем за себя.

– Фу, фу, – закричала она и тоже вцепилась в пса, боясь, что нападавший его задушит или поранит. Она читала, что у ягдтерьеров повышенный болевой порог и отчаянная смелость, переходящая в безрассудство. Конечно, это была охотничья порода, а не собака-охранник, но защищать свою семью эти бесстрашные собаки умели.

Вот и сейчас ее пес даже не рычал, но и не разжимал зубов. Нападавший метнулся к двери, чтобы сбежать, распахнул ее, выскочил на крыльцо, увлекая за собой вцепившуюся в него собаку, а следом не разжимающую рук Милу. Что ж у нее сегодня за карма такая, ехать по полу на пятой точке? Правда, Кактус оказался не дурак. В тот момент, когда неизвестный оказался на крыльце, Кактус выпустил его ногу и оглушительно гавкнул басом, явно нагоняя жути. Мила ловко вскочила на ноги и захлопнула дверь, быстро повернув ключ в замке. Кто бы ни был незваный гость, теперь он находился снаружи, а они с целым и невредимым Кактусом внутри.

На всякий случай она быстро ощупала собаку, проверяя, цела ли. Кактус тяжело дышал, бока ходили ходуном, но никакого видимого ущерба Мила не обнаружила. У нее самой надсадно болела кожа головы, а еще нога, которой она ударилась о металлический порог входной двери. Господи боже ты мой, и что это было?

В воздухе коридора висел какой-то странный, едва слышный, но точно неуместный в это время года аромат, который Мила от растерянности и шока никак не могла идентифицировать. От боли и страха она, сидя на полу, свернулась в клубочек, прижала к себе собаку и заплакала, не понимая, что делать дальше. Кто был этот человек? Что он хотел? Он сказал, чтобы она вернула то, что взяла. О чем он говорил? О монетах, которые она не отдала полицейским? Наверное, да, потому что больше она совершенно точно ничего не брала.

Но кто, кроме Васина и Гранатова, знал о том, что четыре польских монеты остались у нее в кармане пуховика? Кто-то незамеченным наблюдал за ними, пока они обсуждали находку, вызывали полицию, а потом давали необходимые объяснения? Но почему тогда этот человек не напал на нее сразу, прямо там, у дома, пока Мила еще была одна? Как он узнал, где она живет? И что делать, если он вернется?

В том, что это произойдет, Мила даже не сомневалась. Конечно, сейчас злоумышленник позорно сбежал, испугавшись героя Кактуса. Но желаемого же он не достиг, а значит, обязательно придет снова, запасшись чем-то, что поможет ему обезвредить собаку. А она не сможет сопротивляться и защитить ни Кактуса, ни себя.

От этих мыслей Миле стало так страшно, что она снова тихонечко заскулила. Как же поступить? Позвонить в полицию? Так они только посмеются над ее сбивчивым рассказом. Посоветоваться с мамой и Андреем Погодиным? Так мама только напугается за дочь, больше ничего. И Погодин, несмотря на все свои навыки бывшего разведчика, никак не сможет ей помочь из далекой Москвы. Нет, маму тревожить нельзя. Она заслужила ту безмятежность, в которой сейчас пребывает.