– Я слышал о Британии, – сказал Иосиф. – Она довольно далеко.

– Что ж, соглашайтесь! – Кевин внимательно посмотрел на Марию. Она была в замешательстве. – Нам нужно поторопиться с решением.

– Если все в этом мире происходит по воле Всевышнего, – тихо сказала женщина, – если уже случилось то, что случилось, и еще случится то, что должно случиться… то мы не вправе изменять самостоятельно русло этой реки. Вы пришли к нам из другого мира с добрыми намерениями, но мы не вправе принимать такое предложение, даже если оно кажется вам спасительным для нас… Пусть будет, что будет. У каждого свой путь, и каждый из нас должен пройти этот путь до конца. И я останусь здесь, и пройду через все испытания, которые мне уготованы. И укрепит меня на этом пути великая любовь Его и моя вера в данное мне предназначение. Я ничего не боюсь. Он научил меня быть сильной…

– Так вы отказываетесь? – с горечью спросил Кевин, обращаясь к Иосифу в надежде, что тот уговорит женщину.

– Она сказала так, как должна была сказать, – ответил спутник Марии, – и мы поступим так, как она сказала. И больше не спрашивайте нас об этом…

– Почему? – с досадой в голосе спросил Кевин.

Он хотел еще что-то сказать, но увидел глаза Марии. В них было столько твердости и силы, и вместе с тем – любви, что историк понял: эту женщину действительно не сломить никому.

– Хорошо, – тихо сказал он. – Мы, в свою очередь, не вправе настаивать…

Он перевел для Оливера последний диалог. Пилот молча покачал головой. Потом вдруг взял штурмана за рукав летной рубашки и тихо сказал:

– Спроси их, правда ли, что Иисус… воскрес…

– Ты считаешь такой вопрос уместным?

– А почему нет? У кого, если не у них, можно узнать об этом достоверно?

– Хорошо, попробую, – согласился Кевин.

Он повернулся к Марии, с грустью улыбнулся ей. Та улыбнулась в ответ. В ее синих глазах плескалось небо.

– Мы сейчас покинем вас, – сказал Кевин. – И конечно, мы уже никогда не увидимся. Напоследок хочу сказать: ты очень красива, Мария. У царя иудейского не могло быть иной возлюбленной.

Женщина скромно опустила голову. Иосиф стоял сзади нее, слегка дотрагиваясь ладонями до ее плеч.

– И последнее… – добавил Кевин, – то, что мучает все человечество на протяжении почти двух тысячелетий… Скажи, Мария, правда ли, что Он… воскрес?..

Женщина подняла глаза на иноземца и сказала тихим, но ясным голосом:

– Как солнце, что воскресает каждое утро – так я видела Его перед собой. И сказала об этом всем, кто хотел меня услышать. И пусть каждый решает сам для себя: верить в это или нет…

Мотор «Сопвича» взревел и начал набирать обороты. Корпус биплана задрожал, потом робко тронулся с места и заскользил по песку – местами рыхлому, местами плотному – набирая скорость. Фанерные лыжи с диким шуршанием и треском терлись о поверхность Иудейской пустыни, но не врезались в грунт, как врезались бы шасси.

Прошло несколько мгновений, и, неуклюже подпрыгнув, самолет оторвался от земли.

– Оливер, ты гений! – крикнул ему в затылок штурман.

Пилот молча кивнул головой в знак согласия.

Набрав достаточную высоту, Оливер заложил вираж, чтобы сделать круг над местом недавней вынужденной стоянки. Оба летчика пристально смотрели вниз. Им очень хотелось помахать руками тем, о ком было написано столько противоречивых слов. Хотелось попрощаться с теми, кого само провидение послало для их спасения.

Но внизу никого не было – ни Марии в темно-серой симле, ни ее верного спутника Иосифа из Аримафеи, ни мула, на котором они везли свою нехитрую поклажу. Только след на песке – две глубоких борозды, оставленные накануне колесами упавшего биплана…