– Может, такая необходимость и возникнет.

– Ты про белый «Шеви» на автомобильной стоянке?

– Как я понимаю, писатели очень наблюдательны, – в голосе Тима слышалось удивление.

– Я этого не замечала. Как он нас нашел? Этот сукин сын засек нас у пустыря? Должно быть, оттуда и ехал следом за нами.

– Я не вижу номерной знак. Может, это и не он. Просто похожий автомобиль.

– Да, может. Может, это «Питер, Пол и Мэри».

– Я бы хотел, чтобы ты ушла первой, через кухню и черный ход.

– Именно это я обычно и говорю на свидании.

– За кафетерием – переулок. Поверни направо, добеги до конца квартала. Там я тебя заберу.

– Почему мы оба не можем уйти черным ходом, оставив твой внедорожник?

– Без автомобиля шансов у нас нет. А кража автомобиля только удвоит наши проблемы.

– Так ты собираешься пойти и застрелить его?

– Он не знает, что я видел его автомобиль. Думает, что для нас он – человек-невидимка. Если я выйду один, он решит, что ты в туалете. Так что ты выиграешь время.

– А что он сделает, когда ты уедешь без меня?

– Может, придет сюда, чтобы найти тебя. Может, поедет за мной. Не знаю. Мне понятно только одно: если мы выйдем через парадную дверь, он нас вместе и пристрелит.

Обдумывая его слова, она жевала нижнюю губу.

До Тима вдруг дошло, что он очень уж пристально смотрит на ее губу. Когда поднял глаза, увидел, что она наблюдает за его взглядом.

– Если хочешь, могу пожевать ее за тебя.

– Если ты не собираешься его пристрелить, почему я не могу взять пистолет с собой? – спросила она.

– Я не собираюсь стрелять первым. Но если он откроет огонь, мне бы не хотелось оказаться в ситуации, когда я смогу отбиваться, только швыряя в него ботинки.

– Мне очень нравится этот маленький пистолет.

– Обещаю не сломать его.

– Ты знаешь, как пользоваться пистолетом?

– Я не из тех, кто заливает грудь воском, чтобы выдрать волосы.

С неохотой она подвинула к нему сумочку.

Тим положил сумочку на сиденье рядом с собой, огляделся, дабы убедиться, что никто из редких посетителей или официантка не смотрит на него, выудил из сумочки пистолет и сунул под гавайскую рубашку, за ремень.

Взгляд Линды вдруг стал не таким острым, как прежде, у Тима создалось ощущение, что она увидела в нем что-то новое и в значительной степени переменила отношение к нему.

– Они открыты двадцать четыре часа в сутки. Мы можем просто сидеть и ждать, пока он уедет.

– Мы можем сказать себе, что его здесь вовсе и нет, что это кто-то другой, не имеющий к нам никакого отношения. Мы можем сказать себе, что ничто и никто не мешает нам выйти через парадную дверь. Многие так бы и поступили.

– В 1939 году так бы поступило гораздо меньше людей.

– Жаль, что твой «Форд» – не настоящая машина времени.

– Я бы туда вернулась. С удовольствием. Джек Бенни на радио. Бенни Гудман выступает в Императорском зале отеля «Уолдорф-Астория».

– Гитлер в Чехословакии, в Польше… – напомнил он ей.

– Я бы все равно туда вернулась.

Официантка спросила, будут ли они заказывать что-то еще. Тим попросил принести чек.

Из белого «Шеви» так никто и не вышел. Лишь редкие автомобили проезжали по улице. Облака полностью закрыли луну.

Когда официантка принесла чек, Тим уже приготовил деньги, чтобы расплатиться и оставить на чай.

– В переулке поворачивай направо, – напомнил он Линде. – Беги до конца квартала. Я буду ехать на запад.

Они выскользнули из кабинки. Она положила руку на его предплечье, и на мгновение он даже подумал, что она поцелует его в щеку. Но Линда отвернулась.

Под ремнем пистолет холодил живот.

Когда Тим Кэрриер миновал стеклянную дверь и вышел из кафетерия, весь воздух, казалось, вытянуло из ночи, оставив вакуум, которым он, понятное дело, дышать не мог.