Спал опять же долго; проснулся, когда сквозь решетку окна на пол уже падали лучи полуденного солнца. Но это было не беспамятство, а всего лишь сон. Спал бы еще, но возмутился биологический будильник. Открыл глаза и не заметил в комнате никого, но как только стал выбираться из постели, дверь открылась и залетела Мария:

– Куда вы, сеньор?

– Пора вставать, в туалет хочу.

– Не надо никуда ходить, – она наклонилась и вытащила огромный горшок, – давайте я подержу.

– Кыш, – отмахнулся, как от назойливой мухи, она была чем-то похожа на мою кормилицу (жива ли?), так же нахальна, поэтому отстранил и сказал: – Когда был без чувств, могла делать что угодно, даже прыгать сверху. А сейчас – кыш.

– Да-да, особенно в первый день, когда всякое непотребство летело из всех ваших дыр, вот тогда я напрыгалась, да, сеньор. Хорошо, что крови не было, ни в моче, ни в рвоте. А еще я вас отмыла мокрыми тряпками.

– Ладно, не бурчи, отблагодарю тебя, – стал не спеша одеваться, прислушиваясь к боли в теле и голове. Одежда была вычищена и лежала стопкой у кровати.

– Не надо мне никакой благодарности, вы лучше, сеньор, эту благодарность на девочку перенесите.

– На какую это девочку?

– Как же на какую? Да на дону Изабеллу! Ведь я еще совсем девчонкой к ним в замок была взята, как только она родилась. С тех пор она росла на моих руках, жила на моих глазах. – Мария замолчала на некоторое время, потом так вопросительно на меня уставилась. – И как же ей теперь быть, а, сеньор?

– В каком смысле?

– Да в этом самом смысле, сеньор. С вами. А падре что скажет, – покачала она головой, помогая мне надеть белую, чистую рубашку. – Даже не представляю.

– Знаешь что, Мария. Мог бы сказать, что это не твоего ума дело, и послал бы подальше. Но не пошлю, из уважения и за твое отношение к ней и ко мне, – сказал, рассматривая на хубоне место попадания пули. Наружная, атласная сторона была аккуратно заштопана, а на внутренней – и следов никаких не имелось. Конструкция из многослойного натурального шелка оказалась настоящим бронежилетом, затем, взглянул на женщину, не удовлетворенную моим ответом, добавил: – Да, Мария, отмерено нам с Изабель совсем немного счастья, но счастье это для нас обоих – настоящее. И это все, что могу тебе сказать.

– Ваша правда, сеньор, любому человеку хочется получить хотя бы маленький кусочек счастья. – Она подняла голову, в ее глазах отражалась какая-то тоска.

– А что это за барахло валяется. – Вдруг увидел в углу чьи-то вещи. Подошел ближе и распознал отстиранный от крови и тщательно очищенный хубон, а рядом лежали ботфорты, шпага, дага и пояс Хулио.

– И никакое это не барахло, это серьезные, дорогостоящие вещи. Дон Луис сказал, что вороная кобыла этого разбойника тоже вашей считается. И ножи ваши нашлись метательные.

Конец ознакомительного фрагмента.