Может, это было неразумно и глупо, но Тибурон понимал, что застрял в пристанище как минимум на пару лик, и с учетом пути до ближайшего поселения еды ему могло не хватить. Особенно если Балесу удастся перебороть жар.
Достав из сумок Таги с виду обычную палку, он натянул тетиву, придав ей изогнутую форму, так что теперь она напоминала лук. Оттуда же он достал три стрелы – все, что у него было, и все, что ему нужно для охоты.
– Я скоро вернусь.
Последние слова, перед тем как он покинул пристанище, предназначались Таги.
На Балеса тот даже не взглянул.
Еще мгновенье, едва он приоткрыл покосившиеся врата, и белая мгла поглотила его.
Данное Таги обещание он не сдержал. Быстрой охоты не случилось.
Однако же буран одарил его добычей. Обезумевшей от страха, возможно, раненой, несущейся сломя голову молодой самкой молоча.
Животное, больше напоминавшее привычного кабана, но крупнее, с плотной густой шерстью и двумя рядами торчащих клыков, погибло от третей стрелы, переломав каждую из них. Достойная плата за добротный кусок вырезки и окорока, которые Тархельгас забрал с собой, оставив остальное лесу и его обитателям.
Негласный закон котлов, касающийся не только охоты: жадность не к месту привлечет к добыче хищников, с которыми можно и не справиться.
В пристанище Тархельгас заходил в снежных колтунах по всему плащу и перчатках, что, кроме всего прочего, были перемазаны кровью. Лук без стрел висел на одном плече, мешок с мясом – на другом, топор заткнут за пояс.
Балеса он не проверил. Прошел к потухшему очагу, будто парня не существовало, и принялся разводить огонь. Затем занялся мясом, натаял воды из намоленного снега. Привел в порядок оружие, после – себя и осмотрел раны, которых костяник оставил в достатке. Благо ничего серьезного не было.
Пока охотник смывал кровь, как свою, так и чужую, он успевал отвлекаться на готовку.
Прошло еще некоторое время, прежде чем Тархельгас оделся и насытился мясом.
И, только покончив с рутиной, он проверил Балеса.
Парень дышал. Слабо. Но постоянно и ровно.
Минуло еще два лика, и метель окончательно стихла. Балес в себя не приходил, однако Тархельгас продолжал присматривать за ним, меняя перевязки, пусть видимых изменений в состоянии и не наблюдал.
Вот только появилась и другая проблема.
Едва утих ветер и прекратился снег, о себе дали знать голоса. Или, лучше сказать, какая-то часть из них, которая, вопреки своему же желанию спасти парня, теперь хотела бросить его.
«Нужно двигаться дальше».
«Банда не будет ждать нас».
«Брось парня».
Они словно насильно мучили его рассудок, едва Тархельгас прекращал рубить головы или выслеживать ту самую жертву, из-за которой он стал охотником.
Чтобы отстраниться, Тибурону пришлось выпить остатки самогона, что не дало ровным счетом ничего. Он оставался сидеть у слабо полыхающего очага и ворошил угли обломанной веткой, порождая сноп искр.
Охотник кидал обрывки непонятных фраз. Тихо бормотал что-то себе под нос. Кажется, спорил сам с собой.
Или же с голосами?
Он был поглощен этой странной беседой настолько, что полностью погрузился сознанием в темно-алую пляску огней и редкий треск раскаленного дерева. Возможно, даже не сразу услышал посторонний голос, раздавшийся в пристанище.
– Вам нужно подписать приказ по Ахора. Бумаги в сумках.
– Успеется, – заговорил Тархельгас немного погодя, после чего добавил: – Ты оказался крепким малым.
– Неужели следовало ожидать от потомка двенадцати чего-то другого? – Балес был все еще слаб, но старался говорить твердо.
Охотник не ответил, поэтому парень продолжил: