– Спрашиваешь! – отвечаю с задором.

Еще никогда я не чувствовала себя такой красивой и привлекательной. Никогда не испытывала столь безграничную уверенность в собственной неотразимости.

Поэтому ничуть не удивлюсь, если сегодняшний вечер станет особенным.

21. Глава 20

Биты монотонно долбят по ушам, но танцевать как-то совсем не тянет. А все потому, что музыка, доносящаяся из колонок, – полный отстой.

– Блин, и где чертяку Соколова только носит? – недовольно кривится Грановская. – У меня сейчас уши отсохнут!

Теперь, когда друг опаздывает, а место за диджейским пультом заняли какие-то неопытные пареньки из параллели, становится ясно, что без Тёмы дискотека – не дискотека. Под такую нудную музыку только от мигрени страдать. Видимо, поэтому у всех присутствующих мины кислые-прекислые.

– Не знаю. Он трубку не берет. Может, забыл?

– Ну прям! Только сегодня с ним об этом говорила, – подруга негодующе оттрюнивает губу. – Обещал, последние хиты по-модному смиксовать…

– Господи! Вызовите кто-нибудь Соколова! Срочно! – к нам приближается Серега Зацепин. – Ни одна девка под такое музло в пляс не пойдет!

Да уж, Зацепина хлебом не корми – дай посмотреть, как девки пляшут. Он у нас знаменитый бабник. Ни одной юбки пропустит! Сколько уже на его счету зареванных девятиклассниц? Одному богу известно. Прохиндей и Казанова, вот он кто! Но Тёма с ним дружит, поэтому и нам с Леркой приходится.

– Так ты иди, по-молодецки сгоняй за ним. Может, он дома дрыхнет? – Грановская подталкивает Серегу к выходу. – Дискотека только началась, еще не все потеряно.

– Думаешь? – с сомнением тянет парень.

– Ну конечно! Чем быстрее, тем лучше! А то народ сейчас расходиться начнет.

Зацепин кивает и только направляется к дверям, когда они широко распахиваются и на пороге появляется румяный улыбающийся Артём.

На нем до безобразия драные джинсы и кислотно-розовая толстовка с похабной английской надписью. На голове – не менее яркая шапочка. В глазах – привычный шальной блеск. Соколов вымахал далеко за метр восемьдесят, поэтому смотрится гораздо крупнее и, если так можно выразиться, внушительней основной массы сверстников. Этакий брутал в розовых шмотках.

Я расслабленно выдыхаю и ловлю на лицах окружающих широкие улыбки. Артёму все рады. И не только потому, что он является гарантом качественной музыки – в его обществе в принципе весело. Парень умеет заряжать людей неуемной энергией праздника, драйва и молодежного бунта.

Вот даже сейчас: Соколов только вошел, а внимание общественности уже магнитом приковано к нему. Все ему машут, руки жмут. Кто-то даже обниматься лезет. Неугомонный народ!

– Че так тухло? Почему никто не танцует? – издевается Артём, приблизившись к нам.

Опять на комплимент нарывается, мол, без тебя, Тёмочка, и танцы не в радость. Говорю же, нарцисс.

– Дуй уже за диджейский пульт, опаздун! – командует Грановская. – И вруби нам что-нибудь погорячее!

– Ну не знаю, – ржет парень. – А меня и эта ретро-дискотека восьмидесятых вставляет.

Он поднимает руки и принимается зажигательно двигать тазом в такт музыке. Красиво, пластично, но как-то уж слишком провокационно. Тут как-никак не только школьники, но и учителя. Мне бы на его месте было неловко.

Но Соколов своего добился: все опять смотрят исключительно на него. На то, как он без всякого стеснения танцует один посреди толпы зажатой молодежи. Тёма раскрепощенный и совсем-совсем без комплексов. В этом я ему даже завидую.

– Друган! Я тебя по-братски прошу, – на плече Артёма повисает Зацепин, – выгони ты этих придурков из-за пульта! Дай нам жару!