Неизвестно, что бы стало с Цоем в этой компании, если бы его не услышал Борис Гребенщиков. Услышал и понял: «Это надо срочно записывать, пока это чудо функционирует». Именно Гребенщиков вытащил Цоя из «банды пьяных анархистов» (выражение Ильи Смирнова), привел в студию, помог создать группу (в первом альбоме Цоя играют трое музыкантов «Аквариума») и вообще помог ему стать тем, кем он стал.

Первоначально группа, которую основал Цой вместе с Алексеем Рыбиным и Олегом Валинским, называлась «Гарин и гиперболоиды», но они быстро поняли, что с таким непроизносимым именем на популярность рассчитывать нечего, и переименовались в «Кино». Раннее творчество Цоя отмечено склонностью к абсурдизму и эпатажу и колоссальным влиянием Гребенщикова и близкого друга Цоя Майка Науменко:

После смерти в феврале 1984 г. Генерального секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза Юрия Владимировича Андропова русский рок, до того существовавший полулегально, оказался фактически загнан в подполье. Для Цоя этот период ознаменован разрывом со слишком «левым» Рыбиным и появлением десятков песен «ни о чем», в которых очень трудно усмотреть глубокий смысл и которые мало чем отличались от советского эстрадного ширпотреба («Восьмиклассница», «Весна», «Ты выглядишь так несовременно», «Видели ночь», «Фильмы», «Когда твоя девочка больна»). Именно тогда Андрей Тропилло определил творчество Цоя как «мужественный попс». Но тогда же была написана песня, ставшая гимном поколения, понимавшего, что так жить нельзя, но не знавшего, как можно:

Не надо только забывать, чем эта песня кончается:

В 1986 г. начинался новый этап в творчестве Цоя – он, наконец, обрел свой голос. В 2010-х г. некоторые депутаты Государственной думы, слышавшие одну песню, и ту не до конца, стали утверждать, что так не бывает: дескать, человек не может так перемениться, а потому новые песни ему сочиняли некие кураторы из ЦРУ. Нет, это нормальный процесс становления таланта. Ни один поэт, будь он хоть трижды гением, не начинает с шедевров, и тот же Некрасов сначала написал «Мечты и звуки» и лишь потом – «Пьяницу» и «В дороге». Так и Цою, чтобы создать «Группу крови» и «Звезду по имени Солнце», надо было пройти через «Бездельников» и «Восьмиклассниц».

Он собирал стадионы по всей стране, он снимался в главной роли в остросюжетном фильме Рашида Нугманова «Игла». Для него это был шанс уйти от «папиного кино», каким он считал почти весь советский, да и зарубежный кинематограф. Он вообще был максималистом, это про себя он написал:

По своему поэтическому и музыкальному дару, по силе обличения Цой, безусловно, уступал и Борису Гребенщикову, и Александру Башлачёву, и Юрию Шевчуку, и даже Майку Науменко и Михаилу Борзыкину. Тогда в чем же секрет его популярности? Наверное, в том, что все вышеперечисленные получили прекрасное образование, были интеллигентами до мозга костей. Они и ориентировались в основном на интеллигенцию. Их творчество – это, с одной стороны, продолжение традиций классической русской поэзии («Здесь забыто искусство спускать курок / И ложиться лицом на снег»), а с другой – своеобразное ответвление бардовской песни. А Цой – пэтэушник, он был своим для миллионов обычных молодых людей, его песни просты и понятны. Просты и понятны – не значит примитивны, афористичность, вообще характерная для рок-поэзии этого направления, у позднего Цоя достигает совершенства: